Поэты 1840–1850-х годов

У грота мрачного, забытый, одиноко
Стоял пустынный фавн… Плющ пыльный и осока
Вкруг бедной статуи печально разрослись;
Каштаны дикие узорчато сплелись
 Ветвями черными над головою фавна,
А в воздухе шумел и падал лист дубравный…
Мне жаль тебя, сатир! С лидийских берегов,
Одетых лаврами и лозой виноградной,
Из хора светлого мифических богов
Ты унесен рукою жадной,
И осень хладная поблекшие листы
Бросает на тебя с туманной высоты.
Но ты смеешься, фавн!.. Хранитель козлоногий
Сребристо-белых стад, потоков и дубров,
Ты украшал собой Лукулловы чертоги,
Внимал там звону чаш и музыке пиров.
Под сенью портика, сквозь ветви померанцев,
Обвитых лентами зеленого плюща,
Ты весело смотрел на вольность резвых танцев,
Кропимый зернами холодного ключа.
Ты улыбаешься?.. В дыму благоуханий,
При блеске радужном сидонских хрусталей,
Вакханки, скинув с плеч волну кисейных тканей
И опустив на грудь душистый ток кудрей,
Кружились пред тобой. Безумные восторги
Сливались с песнями венчанных гроздьем оргий,
А свежий водомет, блестя между огней,
Снопами звонкими и жемчуг и алмазы
Взвивал из мраморной, цветами полной вазы…
Скажи, что́, жаль тебе невозвратимых дней,
Дней славы квиритов, отваги и свободы,
Когда в шумящий Рим, корону царств земли,
                   Стекались дальние народы
И на алтарь богов, покорные, несли
Амфоры древних вин, плодов и роз кошницы
И напоенные алоэм багряницы?..
Ты помнишь ли те дни, когда бесславный Рим,
Забыв отцов своих, на сладострастном ложе
Покояся, впивал душистой мирры дым,
А дикие толпы́, в косматой волчьей коже,
От севера текли на семихолмый град,
И падал великан пред булавой окреплой,
И в груды мрачные, одеты ризой пепла,
Ложилась роскошь римских колоннад?
Так взором вопрошал я хладную статую.
Безмолвно голову пред мрамором склоня…
Кумир не отвечал… Сквозь ткань дерев густую
На фавна упадал румяный отблеск дня,
И сумрак голубой прозрачными клубами
Спускался медленно над темными дубами…

<1842>

98. ДРИАДА

Ты видишь у ручья обломок ивы дикой?..
Засохший этот ствол, повитый повиликой,
Был листьями одет; в нем слышались сперва
Дриады молодой приветные слова.
Но дерево сломил зимы набег нещадный,
И нимфа умерла!.. Приют ее прохладный
Любил пастух Бион. Полуденной порой
Здесь звонкий свой тростник он оживлял устами
И нимфу вызывал искусною игрой.
Дриада, скрытая душистыми кустами
Златой акации, внимала ей не раз.
Волшебно-стройная мелодия лилась
Как флейты звук, когда под шум живых фонтанов
Летит он, сладостный, в тени густых каштанов.

<1842>

99. ПОСЛЕДНЯЯ РОЗА (Из Томаса Мура)