Поэты Серебряного века

Красота создается из восторга и боли,
Из желания и воли и тяжелых цепей.
Всё, что хочешь, замкнешь ты в очертания доли,
Красоту ли с грозою или тишь серых дней.

Если хочешь покоя, не заглядывай в бездны,

Не ищи и не думай, правда ль жизнь или ложь.
Но мечты твои будут беспланетны, беззвездны,
В бескометное небо ты навеки уйдешь.

О, горячее сердце, что ж возьмешь ты как долю,

Полнозвучность ли грома и сверкающий свет,
Или радость быть дома и уют и неволю?
Нет, твой дом изначальный – где рожденье комет.

Ты равно полюбило двух враждебных неравных,

И виденья покоя отодвинулись прочь.
Ты богов уравняло в двух мирах полноправных,
Приходите же, грозы, и колдуй мне, о, Ночь.

Наколдуй свои чары, но развейся с рассветом:

Если будешь чрезмерной, я себе изменю,
Всё, что к сердцу подходит, я встречаю ответом,
И мне сладко отдаться золотистому Дню.

Ночной дождь

Я слушал дождь. Он перепевом звучным
Стучал во тьме о крышу и балкон,
И был всю ночь он духом неотлучным
С моей душой, не уходившей в сон.

Я вспоминал. Младенческие годы.

Деревня, где родился я и рос.
Мой старый сад. Речонки малой воды.
В огнях цветов береговой откос.

Я вспоминал. То первое свиданье.

Березовая роща. Ночь. Июнь.
Она пришла. Но страсть была страданье.
И страсть ушла, как отлетевший лунь.

Я вспоминал. Мой праздник сердца новый.

Еще, еще – улыбки губ и глаз.
С светловолосой, с нежной, с чернобровой
Волна любви и звездный пересказ.

Я вспоминал невозвратимость счастья,

К которому дороги больше нет.
А дождь стучал – и в музыке ненастья
Слагал на крыше мерный менуэт.

1921

Андрей Белый

Жертва вечерняя

Стоял я дураком
в венце своем огнистом,
в хитоне золотом,
скрепленном аметистом, —
один, один, как столб,
в пустынях удаленных, —
и ждал народных толп
коленопреклоненных…
Я долго, тщетно ждал,
в мечту свою влюбленный…
На западе сиял,
смарагдом окаймленный,
мне палевый привет
потухшей чайной розы.
На мой зажженный свет
пришли степные козы.
На мой призыв завыл
вдали трусливый ша'кал…
Я светоч уронил
и горестно заплакал:
«Будь проклят, Вельзевул —
лукавый соблазнитель, —
не ты ли мне шепнул,
что новый я Спаситель?..
О проклят, проклят будь!..
Никто меня не слышит…»
Чахоточная грудь
так судорожно дышит.
На западе горит
смарагд бледно-зеленый…
На мраморе ланит
пунцовые пионы…
Как сорванная цепь
жемчужин, льются слезы…

Помчались быстро в степь

испуганные козы.

Серебряный Колодезь. Август 1903

Солнце

Автору «Будем как Солнце»