Поэты XVIII века

А о добродетели совсем позабывали;
Не думали б о том, к чему нас долг влечет
И честный человек чем славу обретет,
Стараясь своему отечеству служити,
А живши в обществе, ему полезным быти;
Но мыслили б о том, как праздно жизнь скончать
И, лежа на боку, чины все получать,
И чтобы нас одни наряды занимали,
А головы свои по моде б мы чесали,
Умели б шаркать так, как шаркает француз,
И часто говорить: «Я честию клянусь».
Хоть мыслили б не то, в чем честью уверяли,
Но только бы во всем мы моде подражали.
Носили б, например, коротенький кафтан,
Чтоб полы были врознь и вкось лежал карман,
А с ног до головы распрыскались духами,
Ходили б неглиж

е с предлинными пучками,Но более всего смотрели бы в лорнет,
Хоть в помощи его и нужды кому нет;
Лишь для того гляди, что в моде близоруки,
А моде подражать не знают ныне скуки.
Я сам смотрю в лорнет, но только для того,
Что худо вижу я без помощи его.
Равно как и очки на то я надеваю,
Что с нуждой ввечеру без оных прочитаю.
А если бы глаза получше кто мне дал!
Я бросил бы лорнет, очков не надевал.
Но многие на то его употребляют,
Что мыслят, будто с ним их лучше принимают.
А кто же поселил такую глупость в них?
Французы, я не зрю источников иных:
Они произвели сию гнуснейшу моду,
Котора стыд и срам наносит смертну роду.
И буде хочет кто им прямо подражать,
Тот должен по́ сту в день любовниц пременять.
Что в разум прибрело, о том и говорити,
Без размышления о всех вещах судити;
Хвалить в глаза людей, заочно поносить
И ездить по домам лишь вести развозить;
Почтенных стариков осмеивать бесстыдно,
Всех задом затирать, чтоб их лишь было видно,
Не конча одну речь, другую начинать,
Кто дело говорит, враньем перебивать,
А ездить для того лишь только в маскарады,
Чтоб все пересмеять уборы и наряды.
И если уже кто напудрен не бело,
Подвержен смеху тот бывает их зело:
Собравшися толпой, такого окружают
И с ног до головы его пересмехают.
Один кричит: «Не так причесан твой вержет»,
Другой, издалека направя свои лорнет,
Подобного себе со смехом повторяет
И умных самому смеяться заставляет.
Будь дерзок, то их вкус, забудь отца и мать,
Коль честность кто свою желает показать,
А именно: уж там, где множество народу,
Всяк должен забывать почтенье и природу.
И ежели отец сыновню тронет честь,
Стремися на него и сын исторгнуть месть,
И, вызвав на дуэль, рази его как можно;
Страшится кто отца, тот мыслит, по их, ложно.
Вот века ум сего и модных людей нрав!
Вот мла́дые к чему стремят рассудок здрав!
А им и старики нередко подражают
И так же, как они, французов обожают.
Почтенны ими все французски беглецы,
Берут их для детей в учители отцы,
Желая поселить в детей хороши нравы,
Чрез по́мочь беглецов вселяют лишь отравы.
Но глупость чтоб свою совсем уж совершить,
В пятнадцать лет пошлют в Париже доучить
Несчастного сынка, в беспутстве возращенна.
Каков же прилетит? повеса совершенна,
Который ничему и там не научен,
А только простячок в масоны посвящен.
Иль, лучше я скажу, он токмо одурачен,
А бедный кошелек дотла его истрачен
Но глупенький, прибыв в Москву, российский град,
Гордяся, выдает лишь щеголям наряд,
Которые его как бога обожают.