Поезд для Анны Карениной

— А ты чего молчишь, мужик ты или нет?! В загс он едет, я тебя сейчас в морг отвезу! Ты еще не знаешь, кто это такая тебя везет!..

— Я научу мальчика стрелять, а девочку быть красивой, — сказала Ева и стукнула по рулю кулаком. — Все! Заткнитесь. — Она завела мотор.

— А я вообще молчал, — произнес вдруг Боря Комлев. — В принципе вы даже чем-то симпатичны. Энергичная. Умеете настоять на своем.

Далила застонала и закрыла лицо ладонями, поэтому не видела, как Ева послала в зеркальце будущему мужу поцелуй громким чмоком, испугавший Борю до оцепенения.

Майор Карпелов приказал двум сотрудникам поехать к большому частному дому — двадцатый километр по Ленинградской дороге. В доме жила семья директора крупного промышленного объединения, у этой семьи была белая сибирcкая кошка по кличке Маркиза. Приказано было осмотреть вокруг дома все деревья и близлежащие постройки, опросить соседей, не появлялся ли подозрительный субъект поблизости, а если кошку все-таки пристрелят, шума не поднимать, организовать засаду и задержать того, кто придет забирать никому не известное оружие размером предположительно с небольшой ящик.

Сотрудники добрались благополучно до места назначения. С трудом, но настойчиво объяснили хозяину дома необходимость их пребывания в ближайшие дни и сообщили Карпелову, что кошка жива и здорова, предпочитает сырую рыбу, линяет, носит на шее красный кожаный ремешок с именем и телефоном хозяина.

Очень возбужденный после такой информации, Карпелов приказал немедленно этот ремешок снять и проследить, чтобы никто из домашних не надевал и не брал в руки ничего, что имеет хотя бы отдаленное отношение к красному цвету.

После этого требования хозяин дома пригрозил написать жалобу, а хозяйка и дети перевернули вверх дном все в доме.

Карпелов раздумывал, куда мог подеваться Миша Январь, убежавший с кладбища, и каждые пять минут отвечал на очередной звонок-вопрос типа: «А красные бархатные тапочки тоже нельзя?» или «Можно ли есть помидоры, если спрятаться в подвал, где нет окон?»

К полудню Миша нашелся. Его задержали фе-дералы и допрашивали почти три часа без перерыва. Уверения Миши, что он сотрудник отдела Управления внутренних дел Западного округа, ни к чему не привели. Холеные мальчики спрашивали: «А фотографом подрабатываешь в свободное время?» Когда Миша честно рассказал, зачем он надел длинную футболку и нацепил фотоаппарат, мальчики вроде даже обиделись. Такими вот обиженными их и обнаружил приехавший за Январем Карпелов. Он цепко охватил одним взглядом грустную фигуру оперуполномоченного и спросил, показывая на его лицо:

— Это здесь тебя?

Миша отрицательно покачал головой.

Карпелов оформлял документы, Миша ходил за ним понурый и молчаливый. В машине майор первым делом схватился за фотоаппарат, но Миша, вздохнув, рассказал совершенно невероятную историю, которая произошла с ним на кладбище.

— Значит, — подвел итог Карпелов, когда Миша замолчал, — эта женщина стояла на кладбище у своей могилки, а когда ты ее сфотографировал, обиделась, потом сделала тебе подножку и засветила пленку. А ты так сильно приложился умной мордой лица, как ты любишь выражаться, что даже не сделал попытки ее задержать?

— Да я просто обалдел! Я думал, у меня глюки. Она… Это не объяснить. Она такая… гордая. Нет, наглая и грустная, а вообще — глаз не отвести.

— Ну понятно, обалдел, значит. А почему она у тебя пленку выдернула?

— Сказала: «Извини, но я плохо получаюсь на фотографиях». Да. Так и сказала, что плохо получается на фотографии. Ее возле этой дохлой собаки в гробу и близко не было! Она стояла сама по себе. На вас смотрела.

Они немного помолчали, потом Карпелов завел машину и поехал.

— Если ты ей не понравился как фотограф, она могла сразу у своей могилки у тебя пленку выдернуть. Нет, друже, она тебе подножку сделала, когда увидела, что за тобой бежит фээсбэшник!

— Она испугалась, что они проявят эту пленку!.. — радостно подхватил Миша Январь.

— Есть какие-нибудь интересные моменты для нас во всем этом или вообще — чистый бред! — воскликнул Карпелов.

— Ну как, — задумался Январь, — она очень загорелая, я хочу сказать, что ее лицо, оно было без косметики и загорелое. Как будто только что с юга. Вся в черном. И издевалась.

— Издевалась?

— Ну да. Словно она знала, что мы только вот ее фотографии в «Плейбое» разглядывали. Плохо она получается, — усмехнулся Январь.

— Ты такой пришибленный, потому что тебя федералы потрепали или приложился хорошо? Миша Январь задумчиво потер шею.

— Честно? — спросил он, отвернувшись к окну.

— Как получится, — пожал плечами Карпелов.

— Я, конечно, приложился, но она у меня все время стоит перед глазами, ничего поделать не могу. Есть же женщины на свете! Сразу понимаешь, зачем нужны мужики.

— Значит, она тебе не померещилась? Все-таки бессонная ночь, этот журнал, может, это твое воображение?