Поезд М

Мы распрощались, и я пообещала, что в ближайшее время приеду посмотреть его дом и сад. Честно говоря, мне самой мгновенно полюбился этот район с бесконечным променадом, с кирпичными муниципальными многоэтажками, которые смотрят на океан. Я сняла ботинки и прогулялась по берегу. Океан я всегда обожала, но плавать так и не научилась. Пожалуй, единственный раз я погружалась в воду, когда меня крестили, – погрузилась вынужденно, испытывая страдания. Спустя почти десять лет вспыхнула эпидемия полиомиелита. Поскольку в детстве я много болела, мне запрещали ходить в бассейн или на мелководные озера с другими детьми – ведь считалось, что вирус полиомиелита распространяется через воду. Океан стал для меня единственной отдушиной: мне разрешалось гулять и резвиться на пляже при условии, что в воду я – ни ногой. Со временем инстинкт самосохранения приучил меня бояться водоемов, а позднее – и погружения в воду.

Фред тоже не плавал. Говорил, что индейцы не плавают. Но корабли любил.

Мы тратили массу времени на осмотр старых буксиров, жилых барж и креветочных траулеров. Фреду особенно нравились старые деревянные суда, и однажды, во время очередной вылазки в Сагино, штат Мичиган, мы нашли такое судно, выставленное на продажу: катер компании “Крис Крафт”, модель “Созвездие”, конца 50-х годов, за пригодность для морских плаваний продавец не ручается. Мы купили катер довольно дешево, отбуксировали домой и поставили у себя во дворе носом к каналу, который впадал в озеро Сент-Клер. Я совершенно не интересовалась походами по морям и рекам, но работала бок о бок с Фредом: зачищала корпус, драила каюту, натирала воском и полировала деревянные части, шила маленькие занавески для иллюминаторов. Летними ночами, прихватив термос черного кофе для меня и шесть банок “Будвайзера” для Фреда, мы сидели в каюте и слушали трансляции матчей “Тигров”. Я мало разбиралась в спорте, но Фред преданно любил свою детройтскую команду, и мне пришлось выучить основные правила, выяснить, как зовут наших игроков, с кем мы соперничаем. В юности Фреда приглашали играть в молодежную команду “Тигров” шорт-стопом[26]. Руки у него были гениальные, но он предпочел применить их для игры на гитаре, и все же в его душе никогда не слабела любовь к спорту.

Выяснилось, что у нашего деревянного катера сломан вал; ремонт оказался нам не по карману. Нам посоветовали сдать катер в утиль, но мы отказались. К изумлению соседей, мы решили оставить катер на том же месте, где его поставили, – в лучшей точке нашего двора. Долго размышляли над именем и наконец выбрали “Навадер”, что по-арабски значит “редкость”, – слово из “Женщин Каира” Жерара де Нерваля. На зиму мы накрыли катер толстым брезентом, а когда снова начался бейсбольный сезон, сняли это покрывало и снова взялись слушать на борту трансляции с матчей “Тигров”. Если начало матча задерживалось, просто сидели и слушали музыку на кассетнике. Исключительно такую, которая обходилась без слов, обычно – Колтрейна, Olé или Live at Birdland, к примеру. В тех нечастых случаях, когда матч переносили из-за дождя, мы переключались на Бетховена, которым Фред восхищался как-то по-особенному. Сначала слушали какую-нибудь фортепианную сонату, а потом, под размеренный шум капель, – “Пасторальную симфонию”, следуя за великим композитором на эпической загородной прогулке, внимая песням птиц в венском лесу.

Под конец бейсбольного сезона Фред сделал мне сюрприз: принес фирменную куртку “Детройтских Тигров”, оранжевую с синим. Было это ранней осенью, уже холодало. Фред задремал на диване, а я надела куртку и вышла во двор. Подняла грушу, упавшую с нашего дерева, вытерла ее рукавом и села на деревянный стул, освещенный луной. Застегнула новую куртку на молнию, довольная-довольная – ну прямо юный спортсмен, которого взяли в университетскую сборную. Откусив от груши, вообразила себя молодым питчером: явился невесть откуда и вытащил “Чикаго Кабс” из долгой полосы невезения, выиграв в тридцати двух матчах подряд. На один матч больше, чем Денни Макклейн.

Началось бабье лето. Однажды днем небо окрасилось в особенный оттенок – цвет шартреза. Я распахнула балконные рамы, чтобы взглянуть поближе на эту никогда не виданную мной картину. А небо вдруг потемнело, грозный удар молнии озарил ослепительным светом нашу спальню.

Мгновение всеобщего безмолвия, а потом – звук, от которого заложило уши. Молния ударила в нашу колоссальную плакучую иву, и та рухнула. Старейшая ива в Сент-Клер-Шорз, ее ствол протянулся от берега канала до пустыря на противоположной стороне улицы. Под колоссальной тяжестью дерева наш “Навадер” расплющился. В тот момент Фред стоял у двери, которая вела из дома на крыльцо, я – у окна. Мы увидели, как это случилось, одновременно, связанные электрической цепью в единое сознание.