Поезд на Иерусалим

Он щёлкает пальцами. Фишки вздрагивают, бегут по ветвям – а те всё длиннее, всё больше дорожек мерцает над столом. Тот, который похож на туриста, протягивает руку, осторожно ведёт пальцем вдоль одной из них.

– Как много вариантов… Уму непостижимо! О, вот тут, – палец сворачивает на развилке, – вот тут на нас наехали бандиты. Не знаю, как я тогда удержался на верном пути. Готов был проклинать всё живое! Без шуток, каждую минуту желал бы им мучительной смерти, если бы не последняя крупица веры. Знаешь, ровно и верно ходить по жизни – всё равно, что по канату шагать. Так вот, – пассажир коротко смеётся, – в те дни канат ещё и обледенел.

– Понимаю, – кивает проводник. Руки сложены на столе: ни постукивания пальцев, ни потирания ладоней. Белое безмолвие рук. Так сидят те, кто завершил работу и не скоро возьмётся за новую.

– Ну, так оно и тянулось ни шатко, ни валко. Гнев мне приходит – я от него в дела, в переговоры, в болтовню, в молитву, куда угодно, лишь бы не душиться им. Заявления писал… Денег потеряли тучу, но сами живы остались. – С полминуты пассажир молчит. – Всегда любопытно было, а если б поддался? Если бы всё то же самое делал, но клял злодеев напропалую? Всего-навсего мысли…

– Хочешь посмотреть? Хорошо.

Взмах – фишка откатывается, чтобы поползти по другой ветке. Прочие кругляшки нехотя за ней тянутся на ту сторону дерева, которая в ответ на движение загорается красным, гася прочие ответвления.

– Всего-навсего мысли, – озадачено повторяет пассажир. – Но почему они длятся? Ситуация давно изменилась, а я… Ого! Чего это я? Да как только язык повернулся лапушку мою обидеть. А дальше-то, дальше! Чисто зверь дикий.

Одна за одной разбегаются фишки по мелким, как у берёзы, веточкам, и только единственная тяжело ползёт дальше, забирая по изогнутой линии, что ведёт уже не в крону, а вниз. Та самая, за которой так пристально следит пассажир. Когда она останавливается, проводник отгоняет её обратно к развилке, словно непослушную овцу.

– Хотя здесь твой путь не стал особо короче, но приятным его назвать трудно, как видишь.

– Фу-ты, ну-ты. – Пассажир шумно выдыхает, проводит ладонью по лицу, словно отгоняя тень. – Не думал, что я могу так выглядеть. Знаешь, что страшно? Похоже, в этом варианте я бы так и не понял, насколько сильно изменился.

Он откидывается на спинку сидения. Вдыхает ветерок глубоко, будто содовую потягивает.

– Хорошо… – говорит путник наконец. – Хорошо, что всё закончилось. Главное, что билет не потерял. Скоро будем дома, да?

Проводник кивает, не тая улыбки. Разноцветное свечение деревца всё не гаснет.

– Дома здорово! Всё, что приходилось удерживать в руках, едва не расплёскивая на бегу, там течёт полной рекой, – рассуждает путник. Он достаёт из кармана маленький отрывной билетик, глядит на просвет, отчего тонкая бумага перламутрово лучится. Затем, отвлекшись, вновь принимается изучать древо вариантов.

– Слу-ушай. Но ведь если вот этот путь был верным, а тот, красный, гибельным, то что значат остальные тропинки от развилки? Вот ещё одна, третья, а от неё целый пучок ветвится…

Улыбка проводника становится по-детски озорной.

– Рад, что ты спросил.

Он тут же начинает вести фишку на новый, неизведанный путь. Пассажир подаётся вперёд, навстречу сполохам над столиком.

– Значит, «молитесь за врагов ваших»… Ну да, вспоминал об этом, но сердце не лежало, а как же молиться, когда сердце не лежит? Я думал – если не чувствуется, то не считается.

– Ты ведь не пробовал – потому и не чувствовал.

– Не поверил, что мне ответят, – кивает пассажир.

Прочие фишки то догоняют, то разбегаются в стороны от лазурного огонька, откуда-то берутся всё новые и новые. Проводник раскидывает руки – шире разрастается дерево, подымается над столом до самого потолка вагона, чтобы всем подвижным крупинкам света хватило места на нём.

– Такая малость привела бы к таким обширным последствиям, – в восторге шепчет пассажир. – Тут есть совсем незнакомые мне люди! Эта ветка полна жизни, а возможностей сколько!

– Потому что именно в ней ты призывал Духа Жизни, – кивает его собеседник. – А вот и банда, которая вас донимала!

В отдалении, ближе к концу, на собственных тонких веточках приютилось несколько неярких точек.

– Выходит, спустя столько лет та маленькая молитва их достигла. Подумать только! Для скольких людей всё сложилось бы иначе… И для меня? – Он вновь повторяет, указывая на одно из переломных мест во сплетении ветвей, уже сказанные слова:

– Не думал, что я могу так выглядеть.

Но на сей раз голос пассажира не печален – восхищён.

– А этот маршрут? А вон тот? – расспрашивает он у своего проводника, и тот охотно ему отвечает.

Двое теснее склоняются над полем светящихся разветвлений дорог. Им некуда спешить. В назначенный час вагон тронется с места, и поезд по маршруту «Скрытое – Явное» отправится в путь.