Поезд на Иерусалим

"И-я, и-я, всё неважно, а я просто мусор" – пел на японском неоновый персонаж, пританцовывая. Это было смешно и круто, нелепые движения со страдальческим лицом среди знакомых символов-отсылок. "Почему бы не быть бессмыслицей до конца своей жизни, неважно?" Нарисованный плоский человечек, размахивая руками, кричал о том, что было близко каждому хикии: бесполезность и стыд посреди смайликов и котиков, горечь и развлечение в едином сладком коктейле. Семён, словно пьяный, подпевал и хихикал, потому что это всё было про него, смешного и жалкого. Он смеялся взахлёб и не мог остановиться, как в тот день, когда его впервые и назвали полудурком. Смех щекотался внутри до боли, разрывал его на части, гудел и жёгся, и вдруг Семён понял, что на этот раз распадается совсем, догорает до пепла.

Он задрыгал ногами, как лягушка, и пнул системник. Тот перевернулся, дёрнул шнур питания – монитор погас. Задыхаясь, с текущими по лицу слезами, Семён свалился со стула и пополз к окну, давясь пылью и колючими крошками.

Мир за шторами не изменился. Невысокую стену не испоганили закладчики, трава стояла непримятой. Его совершенство было непоколебимо – так непохоже на расшатанное нутро Семёна…

Нет, этот мир не рассыпется ни от его прикосновения, ни от чьего-то то ещё! Может, под невидимым ласковым солнцем растает он сам, как исчезли городские кварталы. Но прежде хотя бы дотронется до этой травы, более живой, чем он сам за всё существование.

Семён не исчез. Он полежал ничком на зелёном ковре, прислушиваясь, не разверзнется ли под ним земля. Но ничего плохого не происходило. Когда он встал, трава сомкнулась за ним. Тогда он пошёл к стене напротив, и шагать было легко, и поднимать глаза было не страшно.

Стена принадлежала небольшому зданию, за которым обнаружился перрон. Линия рельс проходила из бесконечности в бесконечность.

Семён присел на скамью и принялся разглядывать окна станции, где не было стёкол, а только виделись белые короткие занавески. Из одного окна высунулся человек в белой фуражке и приветливо махнул рукой.

– Извините, – сказал Семён, потому что все остальные слова не укладывались в здешний порядок вещей. Или нынешний.

Фуражка одобрительно кивнула и пропала. Затем служащий в белом появился из неприметной двери где-то позади здания.

– Ваш билет, – сказал он, подходя к Семёну и протягивая такой же белый листок. – Хорошо, что вы без багажа, так сказать, налегке.

Семён кивнул. Сейчас ему казалось, что он не наружу вышел, а, наоборот, вернулся из внешнего и чужого пространства туда, где ему самое место. Он вытянул ноги и, в ожидании поезда, стал глядеть вверх и вдаль, где неизменный занимающийся день перетекал в розовый отблеск. Он улыбался.

Вечные ценности

Конец света застал Марусю в магазине.

Разве не приятнее было бы встретить этот миг в парке или театре? Наверное. Но так уж вышло. Маруся зашла сюда из чистого любопытства. Большой такой гипермаркет за чертой города, вдруг там что-то редкое и полезное имеется? Через остановку от него – монастырь. Туда-то Маруся и собиралась на самом деле. Да вот не успела. Слишком быстро случился конец света.

Девушка неуверенно оглянулась, но увидела только стеклянную дверь. За ней был сплошной свет и ничего интересного.

Тогда она отправилась изучать недра гипермаркета.

Конечно, Маруся не увлекалась этим, как его, шопингом. Ну как можно серьёзно относиться к людям, которые скупают безделушки и лакомства, как будто в этом смысл жизни? Таких субъектов хочется разве что пожалеть. А охотницы за модной одеждой… Всерьёз тратят время и силы на беготню за новыми коллекциями того, что сами же и называют «тряпьём». Тлен и суета, как говорится.

Поэтому она сразу принялась искать отдел товаров для дома или какую-нибудь завалящую мебельную галерею.

Холодный свет потолочных ламп вежливо подмигивал. Проходя мимо бесконечных полок, Маруся негодовала. Какие неухоженные! Товары валялись как попало. Ценники то отсутствовали, то неразборчиво обозначали что-то вроде скидки: к числам приписан был жирный минус. Впрочем, сами вещи оказались хороши. Маруся остановилась у скатертей. Узоры так и притягивали взгляд – ну, оторваться невозможно! Да и производитель, кажется, наш.

Она потянула один пакет, другой. Наконец, подобрала себе одну… И вдруг с ужасом поняла, что у неё нет денег.

Нет денег!

Маруся огляделась. Высокие стеллажи нависали над ней, едва не смыкаясь над головой. Полотенца, салфетки, покрывала… Натуральные ткани, благородное изящество, со вкусом выполненный рисунок…

И ничего из этого она не могла заполучить.

Может, завалялось хоть пару купюр? Она пошарила по карманам – пусто. Тогда Маруся полезла в чемодан. Откуда взялся чемодан? Наверное, всё время был при ней. Очень подходящий для неё, между прочим: кожаный, обитый скобами. Не что-нибудь! Вот только старинные латунные замки заклинило. Маруся расстроенно дёрнула свой баул за ручку и поволокла его в проход. «Ну и ладно, – думала она, – буду просто ходить и смотреть ассортимент. Тоже дело».