Поезд на Правдинск идет без остановок

Сестра крепко обняла Ваню, они долго сидели молча. Теперь, когда они остались одни во всем мире, им не хотелось отпускать друг друга ни на секунду.

– Пора идти, – наконец сказала Маша. – Надо добраться до дачи как можно скорее, там нас не найдут.

Ваня неуклюже поднялся с земли. Он казался потерянным, будто только что проснулся от наркоза. Маша помогла брату встать и надеть футболку, переложила часть тяжелых предметов к себе в рюкзак, взяла под руку и повела по тропинке.

Вскоре они уже оказались в Раменье. В деревне жило всего несколько семей, преимущественно старики. На лето приезжали дачники из областного центра. Земля вокруг была заброшена, лишь небольшой кусочек поля был раскопан под картошку. Несмотря на то что дома были преимущественно в плачевном состоянии, на всех них висели спутниковые тарелки. Маша с Ваней прошли деревню насквозь, так и не встретив ни единой живой души, только дорогу перебежали три курицы-пеструшки, а из окна покосившейся избы их проводил равнодушным взглядом толстый черный кот с белым галстучком.

Темный сосновый лес начинался прямо за забором последнего дома. Сначала они шли по гати в сторону бывшей вырубки. Старые бревна были влажными и скользкими, ребята с трудом балансировали на них, чтобы не упасть в бурую вязкую грязь. Последний дождь прошел больше недели назад, но эта часть леса была как будто подтопленной. Пахло мхом и сыростью, из мокрой травы торчали черные пни и поваленные стволы сгнивших деревьев. Маша не помнила, есть ли поблизости болото, но на всякий случай велела Ване не сходить с гати.

Пройдя кое-как около полукилометра, они свернули на едва заметную тропку, по которой когда-то ходили охотники и грибники. Лес здесь был гораздо суше и светлее. Идти по ковру из иголок было куда приятнее, чем по скользким бревнам, и ребята ускорили шаг. Маша посматривала на Ваню: тот шевелил губами, будто хотел что-то сказать, но никак не решался.

– Маш, ты думаешь, полиция поймает бандитов? – наконец спросил он.

– Нет, конечно. У нас в городе все менты под ними. Они у меня даже заявление брать отказались, сказали, что это стопроцентный несчастный случай. Я позвонила дяде Васе в Москву, может, он там сможет до кого-то достучаться.

– А почему родители дачу не продали, если нам деньги были нужны?

– Так это самострой, его не купит никто. Этого дома ни на одной карте нет, поэтому-то мы с тобой и сможем пока схорониться: нас тут искать не будут.

– Думаешь, никто не выдаст?

– Про нее, кроме родителей, никто не знал, я сама только один раз в сознательном возрасте тут бывала. Место надежное, не переживай.

Маша остановилась и обернулась к Ване. Тот поник, казалось, что он вот-вот вновь заплачет. Она подошла и взяла его за плечи:

– Ванечка, у меня тоже сейчас сердце разрывается, но нам с тобой надо держаться. Мы теперь одни. Это наш долг перед родителями – жить дальше и отомстить за них. Мы обязательно накажем этих подонков. Дядя Вася поможет или еще как-нибудь, но мы добьемся справедливости, я уверена! А сейчас нам надо собраться и быть сильными, понимаешь? Ты будешь сильным для мамы и папы?

– Буду, – тихо сказал Ваня.

– И я буду. Вместе у нас все получится.

Сестра и брат обнялись, постояли так несколько секунд и пошли дальше. Маша слышала, как за ее спиной Ваня тихо всхлипывал и шмыгал носом, но решила не оборачиваться, чтобы его не смущать. «Пусть побудет немного наедине с собой», – подумала она.

Они шли по лесной тропе около получаса. В какой-то момент она вдруг довольно резко пошла в горку, и Маше начало казаться, что им не хватит сил добраться до места без очередного привала. Однако стоило подумать, что пора остановиться и передохнуть, как сосны резко расступились и за мелким подлеском они увидели приземистый неказистый дом, сделанный, казалось, из всего, что попало под руку. Низ был сложен из бревен, затем шли кое-как приколоченные друг к другу доски. Окна разного размера обрамляли импровизированные наличники из вагонки, по-видимому когда-то украшенные росписью. От узоров остались лишь прозрачные силуэты, краска со стен тоже облезла, и дом казался серым. Тем не менее все стекла были целы, и даже кривая тесовая крыша с ржавой трубой – без дыр или провалов.

– Это и есть наш дом? – разочарованно спросил Ваня.

– Он самый.

– Больше на сарай похож, весь кривой-косой…

– Что ты хочешь, тут, считай, все за бутылку делалось. Хорошо, что хотя бы стоит. Выбирать нам все равно не приходится.

Ребята подошли к дому. Крыльца как такового не было, перед дверью лежал треснувший прямоугольный брусок, заменявший ступеньку.

– У тебя есть ключ? – спросил Ваня, вытирая пот со лба.

– Нет, но он и не нужен. Папа говорил, что дачу лучше не запирать: все равно красть нечего, а так хоть окна не побьют.

Маша потянула за выцветшую круглую пластиковую ручку. Дверь захрустела, но не поддалась.

– Ничего не понимаю, заперто, что ли, все же? Но как, тут и замка-то нет…

– Наверное, просто присохла. Погоди, дай-ка я.