Поезд на рассвете

«День добрый, здравствуй, Юра! — писала Таня. — Ты уже наверно и не думал получить от меня ответ. Не сердися, прости, что долго не отвечала, не могла, не было никаких сил, и настроения не было совсем, правду тебе говорю. Вот теперь собралася с духом ответить. Спасибо тебе, Юра, что не забыл про меня, столько лет прошло, как мы виделись в тот раз, когда вы с мамой приезжали летом в Устиновку, ты звал меня на речку, на наше плесо, а я дурочка не пошла. Твое письмо мне переслали из Устиновского сельсовета, и я была сильно рада. Только заплакала, когда прочитала, что тетя Люда, мама твоя, умерла. Осталися мы с тобой сиротами, никого у нас нету на всем свете из родных людей.

В Устиновке я давно не живу. Ушла от тетки, совсем заездила, законала она меня домашней работой, все на меня свалила, а чулки або платичко купить, бывало, не допросишься, кидала свои обноски. Ушла я в Раздольное и живу знаешь где? Недалеко от тетки Феклы Черноштанихи, ты должен ее помнить, вы с мамой у нее квартировали, она мне про вас часто рассказывает. Недавно рассказала и про то, как на пасху хлопцы и ты с ними кинули не то гранату, не то мину какую-то, всех до смерти перепугали, а дружка твоего Толю Мышкина сильно ранило. Было такое? Ты помнишь Толю? Я еще и того пишу тебе про него, что не так давно в село приезжала его мать и заходила к тетке Фекле как раз, когда я у них сидела. Толина мать расспрашивала про тебя, про твою маму (я сказала, что она умерла), просила тебе в армию привет передать от нее. Ихний Толик, сказала она, выучился на инженера и работает в Сибири на большой стройке, только в каком городе, я не запомнила, прости, а привет прийми.

Про себя что сказать? Я, Юрик, работаю дояркой и хожу на ферму мимо хаты тетки Феклы, через выгон, мимо старого ветряка. Ты бегал к нему, знаешь. Он уже совсем постарел, зерно в нем давно не мелют, воробьи та галки живут. Ферма наша на том же месте, где была во время войны, дальше ветряка, трошки в стороне от села. Туда и хожу. Не получилась у меня учеба. Закончила семилетку, потом в техникум поступила, да пришлось бросить. Причины описывать не буду, зачем, ничего уже не поправишь. Скажу только тебе, Юра: я замужем, у меня ребенок, сынишка. Так все получилося, прости. Если б я знала, что ты помнишь меня, думаешь про меня, если бы раньше, до армии хочь две строчки мне написал, а еще лучше — приехал сюда, ничего бы такого не случилось. Точно знаю, ничего бы не случилось, я бы тебя дождала, сколько бы сказал, столько и ждала. Я же тебя, Юрочка мой, любила и теперь люблю. Помнить буду всю свою жизнь и плакать буду, что так все получилося, развела нас судьба навсегда. А переписываться нам не надо. Для чего? Только друг друга изводить? Ну какая тебе радость от замужней та еще с ребенком? Ты потом встретишь свою девушку. Отслужишь, вернешься в город и там ее встретишь. А нам быть вместе, значит, не судилося. Потому, Юрочка, ты мне больше не пиши. Одна к тебе просьба. Если есть у тебя твоя фотокарточка лишняя, то пришли мне, чтоб хоть посмотреть, какой ты стал. Я ее сберегу. А письма посылать не надо, и я тоже не буду. Пойми меня. И прости, если сможешь, конечно. Знаю, бывает вина страшная, бывает такое, чего не прощают никогда. И все равно прошу у тебя прощения. Прошу, а сама плачу, и не стыдно тебе в этом признаться. Ну все, больше не буду. Слезами ничего не вернешь.

Пускай хорошо, мирно пройдет, Юра, твоя служба. Хочу, чтобы ты стал счастливым. Прощай.

Таня».