Поезд на рассвете

На пустыре роились мальчишки. Метали в небо змейки: кто выше. Голова «змейки» — болт или гайка. Лучше всего — гайка. К ней привязана веревочка, с другого конца — перо. Раскрутишь змейку за хвост, метнешь изо всей силы, — она взовьется высоко-высоко, а перо мелькает, вертится, как пропеллер.

Юрка с Толькой и себе надумали сделать змейки. В палисаднике тетки Феклы лежал огромный камень. Поначалу, когда только стали тут жить, Юрка его сторонился: камень напоминал ему кладбищенское надгробье. И, между прочим, ходил слух, будто тетка Фекла похоронила в палисаднике дочку. Девочка умерла сразу же после рождения, и тетка с мужем «на гробки» ее не понесли, а схоронили возле хаты. Слуху тому Юрка не очень верил, к серой безмолвной глыбе привык, и возле камня устроил небольшой склад железного боя и хлама, который повсюду разбросала война. Кучей лежали болты и гайки, мелкие детали горелых немецких машин, осколки мин, пустые «лимонки», обрывки пулеметных лент, половина винтовочного ствола, разнокалиберные гильзы, проломленная осколком немецкая каска и всякие пластинки, цилиндры, стержни, пружины неизвестного назначения. При таком арсенале что стоило — сделать простые змейки?

Они бегали вместе со всеми, по пустякам надрывали голоса, неистово раскручивали свои гайки, когда вдруг Толька заметил, что один молчаливый коротыш подбрасывает головку от снаряда, обвязанную бинтом.

— Ты где взял? — остановил его Толька.

— Братуха дал.

— Она ж бабахнет. Понимаешь?

На смех подняли Тольку:

— Перетрухал, вояка!

— Мы пробовали. Она негодная.

— Нет, годная, — сказал Толька.

— Спорим?

— Спорим. — Толька забрал у коротыша головку.

Пришли в Юркин двор. У него же — камень, как наковальня. Толька приказал:

— Сховайтесь.

Мальчишки отступили немного — кто за деревья, кто за угол хаты. Насторожились.

Толька выбрал позицию. Размахнулся… Головка тупо ударилась в корявый скос камня и откатилась. Толька подобрал ее, швырнул опять.

Мальчишки загалдели:

— Не трать силы.

— Мы ж тебе говорили — негодная она.

Они посмеивались, а Толька не сдавался. Подозвал Юрку:

— А твоя где?

— Лежит, закопанная.

— Тащи.

Юрка ковырнул землю за камнем, обтер холодный взрыватель.

— Давайте по очереди. Будем кидать по три раза, — сказал Толька.

Сам он и начал. Затем передал головку другому. И пошла она из рук в руки.

— Ну, кто везучий?

Бросали с одного и того же места — от стены хаты в угол палисадника: тут не было и десяти мальчишечьих шагов. Когда очередь дошла до Юрки, всем уже эта затея поднадоела. Больше никто не осторожничал. Толька даже не смотрел на пацанов — копался в железках.

— Толь, отойди, — попросил его Юрка.

Неприятно тяжелой была головка от снаряда, который немцы не успели выпустить. И стала теплей, чем несколько минут назад: это мальчишки согрели ее руками.

— Ну отойди, Толь.

Он усмехнулся:

— Та чего ты? Кидай.

Кидать? А почему Юрка обязательно должен ее кинуть? Кто приказал? Только потому, что все кидали? А вот Юрка не будет. Не хочет. Сейчас пойдет и в речке ее утопит. Кто ему запретит?

— Та кидай. Слышь?

— Сдрейфил?

И вдруг — точно кто подтолкнул Юркину руку. Он кинул…

Огонь ударил Юрке в глаза, песок полоснул по лицу, что-то лопнуло в ушах… И день померк. Ни света, ни деревьев, ни мальчишек, ни их голосов… Какой-то провал перед глазами, а в голове — противный до тошноты звон… И Тольки нет. Почему? Он же сейчас был здесь, возле камня… Куда они все делись? И сколько же времени прошло, что они скрылись, бросив Юрку одного?.. И что это было?

— А-а-а-а! — вывел его из оцепенения жуткий крик.

Из-за угла выскочил Толька. Когда успел обежать вокруг хаты?.. Он закрывал рукой левую часть лица. Напротив Юрки остановился, что-то хотел сказать, но не мог. Его трясло всего. Он отнял от лица ладонь. Из круглой и темной, как вишня, раны под левым глазом и от виска полосой потекла кровь. Толька увидел кровь на ладони, на рубашке — и позвал отчаянно:

— Ма-моч-ка-а-а!

Он выбежал на улицу и упал. Плач оборвался…

— Уби-и-и-ли! — завопила соседка. — Хлопца убили-и-и!

Из других дворов долетало:

— Шо там такое?

— У кого бухнуло?

— Хтось гранату взорвал. От черти полосатые!

— Хлопца, хлопца убило!

— Где?

— Скорей сюды! Скорей хто-нибудь!..

Лишь теперь в Юркином сознании вспыхнуло: это же он взорвал! Он оказался «везучим» — угодил по камню как раз бойком. Это он решил Тольку… Почему они кричат «убило»? Не может быть. Он живой! Его просто ранило. Сейчас он встанет… Едва отрывая ноги от земли, Юрка вышел со двора. Но соседка уже подхватила Тольку на руки.

— Тольку убили! Тольку Мышкина. Гады такие!.. Шоб вам не було щастя, безбожники, басурманы!

— Это Юрка кинул, — услышал он жалобы мальчишек.

— Мы ему говорили — не кидай, а он кинул.

— Рушник дайте, кровью все залило… Бежите за Нинкой, скорей! — выкрикивала соседка, и кто-то затопал впереди нее, а она понесла улицей Тольку.

— То все Юрка, — оправдывались мальчишки. — Мы ему говорили — не кидай, а он…

— Де он, бандюга?! — раздались гневные голоса.