Поезд на Солнечный берег

– Не знаю. Просто предчувствие. Наверное, оттого, что я ждал тебя всю свою жизнь. Искал тебя, а находил других, и все они были как твои тени в мутной воде. Я не лгу. А ты? Что было с тобой?

– Со мной? Я просто жила, как вы, люди. Однажды на улице я нашла приглашение на праздник, которое кто–то потерял. А потом появился ты… Знаешь, я тогда подумала, что некоторые люди красивы, как цветы.

– Как цветы?

– Как ты.

– Значит, я красивый?

Ада остановилась, глядя на него.

– Да. Но такой… бледный. Филипп, что с тобой произошло?

– Нет, ничего особенного, – улыбнулся он. – Просто я был болен.

Ада вздрогнула и уткнулась лицом в его плечо.

– Филипп, я боюсь.

– Чего? – он осторожно гладил ее по волосам.

– Не знаю. Мне иногда бывает так страшно, Филипп.

Лицо его омрачилось.

– Ничего не бойся. Обещаю тебе, мы уедем отсюда, и все будет хорошо. Ты мне веришь?

Ада подняла на него глаза, полные слез.

– Верю.

– Хочешь, солнце зайдет? – предложил он.

– Нет, – она улыбнулась, – пусть светит.

Орландо, старясь не навязываться влюбленным, ушел вперед, но неожиданно налетел на что–то и чертыхнулся. «Что–то» зашевелилось, и Орландо в испуге отскочил.

– Филипп!!! Филипп и Ада подбежали к нему.

– Что случилось? Это был всего лишь старый, грязный нищий с черной дырой вместо глаза, весь покрытый струпьями и замотанный в жуткие обноски. Филипп лихорадочно стал шарить по карманам, выискивая мелочь.

– Граждане, подайте несчастному, у которого даже не хватает сил, чтобы петь, – проскрипел нищий ржавым, противным голосом. – Подайте несчастному, который даже не может навести на вас ствол дырокола, чтобы возбудить к себе жалость и сочувствие. – Неожиданно он умолк и вгляделся в Аду. – Какая красавица! Какая красавица! Не хочешь обнять старого кактуса? Старого больного кактуса? – Он переменил тон и сварливо спросил у Филиппа: – Ну? Где мои деньги?

– У нас ничего нет, – ответил Орландо.

– Извините нас, – добавила Ада мягко.

– Извинить, извинить, – забормотал нищий. – Но как же так, ведь кактусу надо на что–то жить, надо жить, иначе он умрет. Ведь так? А?

Нищий весь трясся.

– Филипп, пойдемте отсюда, – шепнул Орландо. – Я не могу на него смотреть, у меня сердце разрывается. Вы же видите, он совсем болен.

Нищий заволновался.

– Как? Как? Как вы назвали его? Филипп? Это и вправду Филипп? Филипп Фаэтон?

– Да, это я, – подтвердил Филипп, испытывая мучительную неловкость.

– Вы не узнали меня? – жалобно спросил нищий.

– А должен?

– Сильвер. Сильвер Прюс!

Орландо ударил себя рукой по лбу:

– Сильвер Прюс! О–о!

– Бедный Сильвер Прюс, несчастный Кактус Шипелли! Берегитесь их, Филипп. Берегитесь! Клянусь, я не знал, зачем им нужен. Я должен был выдать проклятый подсолнух, который всеми верховодил. Они ненавидят цветы, вы знаете. Они и меня едва терпели, хотя какой из кактуса цветок, Филипп? О да, я цвел раз в двести лет, но я толстый, колючий, противный! Меня не полюбит ни одна орхидея. И я продался. Чертов Орландо швырнул в меня рояль, а ваш друг – забыл, как его звали, – скрутил в бараний рог. И вот я здесь, Филипп. Не надо меня жалеть. Вуглускр всегда мечтал избавиться от цветов, он и треклятый доктор выдумали вирус, но что–то не сработало. Теперь погибнут все, и люди, и цветы. Как жаль, Филипп, как жаль! Бедный Орландо, он умер, а какой он был веселый! Правда, я сам мечтал его убить, но это неважно. Все обречены. Города больше нет!

На Сильвера было страшно смотреть. Он рыдал, и его лицо двухсотлетнего старца линяло на глазах, кашей растекаясь по одежде.

– Я знаю, – сказал Филипп, стараясь говорить возможно мягче. – Успокойтесь, Сильвер. Вы знаете, как отсюда выбраться?

– Есть какой–то поезд, – прошептал Сильвер. – Он выходит завтра утром с разрушенного вокзала. Поезд. Я говорю вам об этом, потому что вы единственный всегда были добры ко мне. Уходите и оставьте меня… оставьте. Пожалуйста! – Он закрыл лицо обрубком руки. – Я не хочу, чтобы вы смотрели на меня!

Друзья отошли от того, что было Сильвером, с тяжелым сердцем.

– Если он сказал правду… – начал Орландо.

– Мы уедем поездом, – сказал Филипп. Орландо схватил его за рукав:

– Филипп…

– Что?

– За нами следят. Действительно, в небе над улицей зависла мышкетерская машина, словно кого–то ожидая.

– У меня есть оружие… – начал Орландо.

– Не надо. Быть может, это не за нами. Главное – сохранять спокойствие, – быстро ответил Филипп.

Ада прижалась к любимому. Все трое медленно шли по улице. Когда они вновь посмотрели в небо, машины там не было.

– Я же говорил! – воскликнул Филипп. Вздох облегчения вырвался у него из груди. Они прибавили шагу, радуясь, что больше им ничего не грозит, но тут Ада вскрикнула и указала куда–то вперед. Машина, покачиваясь в воздухе, опускалась в каком–нибудь десятке шагов перед ними. Орландо сунул руку в карман. Дверца машины отъехала в сторону.

– Не желаете ли прокатиться? – осведомился чей–то голос, гнусавый до безобразия.

– Он! Это он! – воскликнул Филипп.

Однако вместо Человека без лица на землю спустился подтянутый мышкетер с прямым пробором, в защитном комбинезоне без единой складочки.