Поездка к Солнцу

Андрейка давно уже не видел Дулму. Он ей напишет письмо. Вот когда выучит все буквы — и напишет. Он пробовал про себя сочинять его в свободное время. А свободного времени совсем нет. Разве только когда ложишься спать.

«Куда ты далеко перекочевала? — закрыв глаза, сразу же начинал «писать» Андрейка. — Беда плохо без тебя! Я тут в новую игру играю, на коньках катаюсь. Шибко хорошо учусь, всех в классе перегоняю. Я теперь физкультурник. У меня хороший друг, зовут Афоня, лучше тебя…»

Андрейка засыпает, так и не успев «дописать» письмо. Очень уж быстро засыпает — наверно, лодырем будет. И только заснёт — уже утро, надо вставать. А на уроке сразу же неприятность: не выполнил домашнее задание — получил двойку. Непонятно всё-таки Андрейке: ему нравилось писать именно эти цифры — единицу и двойку, а когда их писала в тетрадь учительница, у него портилось настроение.

— Не дам тебе больше «снегурочку»! — пригрозил Афоня. — Что мне папа скажет, когда узнает?

А папа — это ведь дядя Костя. Верно, что он скажет? А что скажет Андрейкин папа? Не возьмёт его в Москву.

В интернате Андрейка до боли в глазах смотрит на двойку в своей тетради. Перелистает страницу, а там тройка. Тройка совсем похожа на пятёрку, только хвостик в другую сторону торчит. Андрейка берёт красный карандаш и делает хвостик правильно. Теперь получилась пятёрка, только с двумя хвостиками. Можно бы один хвостик стереть резинкой, но в тетради нельзя ничего стирать резинкой. С двойкой у него тоже хорошо получается: он капнул на неё чернила, так что вместо двойки вышла клякса. А рядом сам написал цифру «пять» с красивым одним хвостиком.

Вот теперь Андрейка закрывает тетрадь и просит у Афони «снегурочку». Афоня, конечно, видел, что Андрейка сегодня занимался, и молча вытаскивает из тумбочки завёрнутые в полотенце коньки.

— Попробуй на двух, — говорит Афоня мрачно.

Андрейка хватает коньки обеими руками.

В интернате уже третий день холодно — вышли все дрова, новых из колхоза не подвезли. А на улице тепло, даже жарко. Андрейка снимает с себя дэгыл, бросает на лёд, садится и подвязывает коньки. Oн встаёт на ноги и сразу же чувствует разницу: во-первых, он очень вырос — наверно, с отца ростом стал, во-вторых, он сейчас лёгкий, быстрый: покатится, как в кино!

А всё-таки Афоня добрый. Надо и Афоню взять в Москву.

Андрейка широко размахивает руками, катится на одной ноге — ах, как здорово! Ещё один взмах — вторая нога касается льда, но едет в сторону, и Андрейка падает. Это пустяки! Вот он уже снова на ногах, но почему-то так больно, что он снова валится на лёд…

…Андрейка лежит на кровати. Но это не интернат, а маленькая белая комната в незнакомом доме. Он хочет подняться, но не может: очень болит всё тело.

— Не надо, Андрюша, лежи, — говорит женщина в белом халате.

В белых халатах ходят ветеринары. Откуда здесь взялся ветеринар и почему он не даёт Андрейке встать?

— Выпей лекарство, Андрюша.

Какое ещё лекарство? Что он, овца? И Андрейка мотает головой: нет! Это он, значит, ещё спит.

Андрейка тяжело вздыхает.

— Ты ветеринар? — напрямик спрашивает он.

Женщина отворачивает одеяло, зачем-то лезет к Андрейке под рубашку и оставляет у него под рукой что-то холодное.

— Какой там ещё ветеринар! Лежи тихо, смерим температуру.

Ну конечно, это ветеринар. Когда овца заболеет, у неё меряют температуру.

Андрейка засмеялся: ветеринар ошибся и не туда поставил градусник.

— Ну, и чего ты смеёшься? Сломал ногу — и смешно.

— Сломал? — удивляется Андрейка.

— А то нет? На речке катался, упал и вот в больницу угодил.

— Тётьмаш, Тётьмаш, — шепчет кто-то над ухом у Андрейки, — а у него прямая нога будет?

Андрейка поворачивает голову и видит рыжую, в веснушках девчонку. Если бы она не была такая маленькая, он подумал бы, что это Фиска-Анфиска.

— Прямая, а то ещё какая? Если у тебя прямые ноги будут, то у него и подавно.

Уже на второй день Андрейка узнал, что девочку зовут Катей, — подумать только, ей кто-то дал Катино имя! — а Тётьмаш не ветеринар, а медицинская сестра.

Катя лежала в больнице уже давно. Она любила лазить по крышам, упала и сломала себе ноги. Катя ходила в белых негнущихся унтах, из которых почему-то выглядывали пальцы. Она ходила, держась за кровати, тумбочки, стены, переставляя прямые, как палки, ноги. У Андрейки на ноге такой же в точности белый унт. А зачем это?

— Ты кость сломал? Сломал, — разъясняла Тётьмаш. — Теперь надо, чтобы она у тебя срослась. Лежать будешь.

С врачом Дядьсаш Андрейка тоже познакомился.

В комнату вошёл толстый человек с красным весёлым носом, с белыми бровями, белыми усами и в белой шапочке.

— Как тут поживает наш мужичок с ноготок? — густым басом спросил он. («Мужичок с ноготок» — это про Андрейку.) — Как воюет товарищ Правосудова? («Товарищ Правосудова» — это про Катю.)