Поездка к Солнцу

И вдруг справа от себя они услышали вздох и стон. Они сначала не поняли, кто это. Вечер совсем уже спустился в падушку. И всё же шагах в десяти от себя Андрейка и Дулма увидели Няньку. Нянька лежала на боку, вытянув ноги, — очень большая рыжая собака в некошеной траве.

Не помня, как это произошло, Андрейка оказался рядом с Нянькой. Она не шевелилась.

— Нянька, ты что. Нянька? — не веря своим глазам, прошептал Андрейка. Он быстро ощупал её мокрую голову и грудь.

На его руках алела кровь. Нянька была убита.

— Но-ока! — горько, не в силах сдержать ком, подступивший к горлу, позвал Андрейка и упал рядом с собакой.

Нока, Нока! Так звал тебя Андрейка, когда почти ничего ещё не умел говорить. Кто убил тебя, Нока? Кто, кто? Кто стрелял в лебедей? Кто уехал на машине? Кто этот человек?

Нока, Нока! Как теперь будет жить без тебя Андрейка?

— Андрейка! Андрейка же! — Дулма тормошила его. — Не надо, Андрейка!

Но он лежал на траве вниз лицом. Он тоже умер. Зачем ему жить без Няньки! Только сейчас он понял, что Няньку он любил больше всех. Умерла Нянька, и он, Андрейка, умер. Вот, оказывается, как умирают. Плачет Дулма. Тяжело дышит в затылок Рыжик. Андрейке жалко Андрейку. Но ещё больше ему жалко Няньку.

Что ты плачешь, Дулма? Разве ты можешь понять, как любил Андрейка свою собаку?

И вдруг сквозь всхлипывания Дулмы Андрейка снова услышал тяжёлый вздох и стон.

Он быстро, словно его кто-то с силой подбросил, вскочил на ноги и нагнулся над Нянькой. Она открыла один глаз, и — о чудо! — Андрейка увидел, что по её морде катятся живые слёзы.

— Пока! Нока! Пока! — несколько раз повторил Андрейка, гладя Няньку по голове.

Она не умерла! Она живая!

— Не плачь, Дулма, — сказал Андрейка твёрдым голосом мужчины. — Видишь, Нянька живая.

— Живая! — обрадовалась Дулма.

Андрейка подставил свою ладонь, и Нянька лизнула её. Это было так неожиданно, так хорошо, будто Нянька впервые за всю жизнь это сделала.

Андрейка проглотил ком, мешавший ему дышать и говорить.

— Папа приехал? — деловито спросил он, не глядя на Дулму.

— Приехал. Я села на Рыжика, за тобой поехала.

— Ладно, — сказал Андрейка и задумался.

Что же теперь делать? Нянька хоть и жива, но встать она не сможет. Оставить её здесь одну, а самому уехать к юртам? Нельзя. Ни за что Андрейка не оставит свою собаку. Значит, надо сделать так: пусть Дулма садится на Рыжика и скачет к юртам. Мама и Вера Андреевна, наверное, уже пригнали отару. Они запрягут в телегу Сивого и вместе с Дулмой приедут за Нянькой. А отец намётом на Рыжике в это время будет на ферме и позвонит в село дяде Куку.

Андрейка всё это наказал Дулме и заставил её повторить.

Когда Дулма уже сидела верхом на Рыжике, она спросила Андрейку:

— Как мы тебя искать будем? Совсем ночь будет.

— Скажи маме: это Алексеева падушка. Мы тут кочевали. Когда поедете, кричите. Я тоже кричать буду.

— Ладно, — послушно сказала Дулма. — Ты бояться будешь?

Андрейка презрительно хмыкнул: когда это и кого он боялся?

— Н-но! — сказал он повелительно.

И это значило, что Дулме нечего зря стоять на месте и пора ехать.

Дулма взмахнула плёткой.

— Я скоро! — крикнула она.

— Ладно.

Андрейка остался с Нянькой.

Он вспомнил о лебеде, который кружил в небе, — осмотрелся, но лебедя уже не было видно. Может быть, лебедь упал и разбился, а может, и улетел за стаей.

Хорошо, если он улетел.

Ночь быстро спускалась в падушку. Андрейка придвинулся поближе к Няньке, наклонился к её голове. Нянька тяжело дышала.

Андрейка быстро снял с себя дэгыл и рубашку, снова просунул руки в рукава дэгыла, подпоясался кушаком, а рубашкой стал вытирать Няньке морду.

— Нока, Нока! — повторял он без конца.

С Нянькой в степи

Последний раз солнце посветило Андрейке и спряталось за Верблюжьей сопкой. Его уже не было видно, а широкая полоса света всё ещё разливалась по небу. Но она так быстро исчезала, что в Алексеевой падушке ночь наступила гораздо скорее, чем хотелось бы Андрейке.

Конечно, когда ты один в степи, то какой бы храбрый ты ни был, всё-таки тебе страшно.

Правда, если подумать, что в этой Алексеевой падушке стоит юрта, а ты неподалёку лежишь рядом с собакой и смотришь на звёзды, то будет уже не так страшно.

Если подумать, что ночь эта кончится и снова наступит утро, спрячутся звёзды, всё повеселеет, всё оживёт и по небу опять поплывёт и поплывёт солнце, то и совсем, наверное, не страшно будет.

Вот ведь оно, солнце! Нет чтобы ему повиснуть над степью и светить. Но, как и люди, оно устаёт за день и хочет спать. А ведь не будешь спать просто на небе. Для этого и существует Верблюжья сопка. У солнца тоже есть глаза — огромные, большущие, больше белых электрических фонарей над колхозным клубом, больше фар у «Победы». Когда глаза у солнца открыты, то из них на всю степь светят лучи, а там, за Верблюжьей сопкой, солнце сейчас захлопнуло свои глаза, и в Алексеевой падушке стало темно.

А ведь было бы очень плохо, если бы солнце проспало. Или кто-нибудь злой, жадный взял бы да украл солнце и спрятал его за каменной стеной дацана. Андрейка знает этого вора…

Тогда бы в степи всегда была ночь.