Поездка к Солнцу

— Я сейчас! — крикнула она.

Андрейка и Нянька вышли из сарайчика.

А Дулма тем временем положила в букварь лебединое перо, взяла свой пенал и побежала с ним к Андрейке.

— Вот. Возьми, — запыхавшись, проговорила она.

Андрейка повертел в руках замечательный, блестящий на солнце пенал, поднёс его к глазам и увидел себя с такими широкими губами и большим носом, с такими зубами, как у Рыжика… Ему стало очень весело. В пенале были карандаши, и Андрейка подумал, что Дулма совсем не жадная, а очень добрая.

— Нет, — сказал Андрейка, медленно поворачивая перед глазами круглый пенал. — У меня лучше. Мне этот не нравится. Этот для девчонок. — Не глядя на Дулму, он возвратил ей пенал.

Дулма тоже повертела его перед глазами и засмеялась.

— Сумку возьми. Я твою возьму, — великодушно предложила Дулма.

Но Андрейка снова отказался.

— Не-а. — Он мотнул головой. — Моя лучше. Твоя для девчонок. Афоня смеяться будет.

Он уже и сам вполне верил в то, что говорил. Пенал у него хоть и в чернилах, но зато в пенале есть перегородка и место для резинки. Да и сумка всё-таки не на ремнях, а с ручкой.

Андрейке очень хотелось подарить Дулме что-нибудь, но у него ничего не было. Тогда он вспомнил о камне, который нашёл на Чёрном озере. Камень он и отдаст Дулме.

Однако он тут же забыл об этом своём намерении. С Пронькиного лога, где в прошлом году тракторы распахивали целину, а нынче выросла пшеница, он услышал глуховатый перестук мотора.

И сразу же Андрейка вспомнил: дядя Костя Суворов сказал, что скоро приедет с прицепным комбайном убирать пшеницу.

Эх, нет Рыжика, а то Андрейка обязательно съездил бы сейчас в Пронькин лог!

Очень интересно было бы посмотреть, как работает комбайн.

И вдруг Андрейка решил.

— Дулма, — сказал он, — пойдём в Пронькин лог! Там дядя Костя на комбайне.

— Мама ругаться будет.

Андрейка сразу решил, что не отдаст Дулме камень.

— Ладно, — проговорил он презрительно, — один пойду.

— Мама ругать будет, — упрямо повторила Дулма. — Нельзя без разрешения.

Вот какая была эта девчонка Дулма. Стоило маме, папе или Вере Андреевне сказать ей что-нибудь, и уж она обязательно послушается их, а не Андрейку.

— Я с Нянькой пойду, — независимо сказал Андрейка.

Не глядя на Дулму, Андрейка, свистнув Няньке, пошёл в Пронькин лог.

Конечно, ему идти одному очень скучно.

Хотя Пронькин лог, по Андрейкиным расчётам, находился близко, хотя шум работающего трактора становился слышнее, хотя Андрейка уже не видел своих юрт — они скрылись за буграми, — а Пронькин лог тоже не показывался, Андрейка уже начал каяться, что пошёл один: лучше бы завтра съездил на Рыжике! Но и вернуться сейчас к юртам он не мог. Тем более, что впереди призывно стучал «Тимошин» мотор.

Где-то далеко, еле слышно он выстукивал: «Так! Так! Так! Иди! Иди! Скорей! Скорей! Скорей! Так! Так! Так!»

И Андрейка спешил. Но времени, наверное, прошло много, потому что очень захотелось есть. И на степь стали ложиться вечерние тени.

Ветерок бежал по степи, прижимал к земле и без того короткую траву, обдувал Андрейкины горячие щёки, доносил всё громче и громче голос «Тимоши».

Андрейка поднимался на горку, Нянька позади. Сколько уж раз эти горки обманывали Андрейку! Ведь он хорошо помнил, что Пронькин лог за такой вот горкой.

Андрейка поднимался и видел опять перед собой степь и новую горку впереди. Хорошо ещё, если встречались копны сена.

Андрейка сразу вспоминал, что это Рыжик и другие лошади ходили здесь в сенокосилках, что это отец, Тудуп и другие колхозники косили, собирали и метали сено в копны.

Но вот Андрейка увидел знакомый зарод.

Всего дней десять назад комсомольцы приезжали сюда на воскресник и дружно, с песнями и шутками сметали этот зарод. Теперь уже было близко. Андрейка заспешил к зароду. Он обошёл его со всех сторон, но лестницы не было. К зароду были прислонены жерди, весь верх был укрыт ветками. Пойдёт дождь, и вода будет скатываться вниз. Хорошо бы забраться сейчас на зарод, но без лестницы это трудно. Андрейка постоял, понюхал, как сладко пахнет свежим сеном, и стал подниматься выше на сопку. Он уже не чувствовал усталости, и Нянька тоже повеселела. Она обогнала Андрейку, выскочила на вершину сопки и радостно залаяла. Ей не терпелось, чтобы хозяин взобрался поскорее.

Вот раскинулся Пронькин лог. Ух, как обрадовался Андрейка! Вот «Тимоша» тянет за собой комбайн, а рядом с комбайном пристроилась грузовая машина. Ветер свободно гуляет по Пронькиному логу и прижимает к земле несжатую пшеницу. Ветер тут разгулялся не на шутку.

Сколько же пшеницы выросло на прошлогодней целине, которую вспахал «Тимоша»! Узнал ли ты, «Тимоша», своего Андрейку? Это он протирал тряпками твой радиатор, это с ним так много разговаривал твой мотор.

Кто-то с комбайна заметил мальчика и стал размахивать руками. Может, человек и звал Андрейку, но из-за рокота мотора ничего не было слышно. Андрейка стал спускаться в долину. Вскоре он шёл уже по пшеничному полю. Пахло спелым, нагретым на солнце зерном и пылью. За комбайном клубилась пыль, и, просвечиваемая солнцем, она была похожа на облако.