Поездка в Элисий

– Слышал, – сказал врач, присматриваясь к Вадиму Анатольевичу, – рановато вы бегаете…

Вадим Анатольевич развел руками, как будто был виноват в этом.

– А вы знаете, – продолжал доктор, – у нас ожогового-то нет. И, кроме того, ему операция нужна. И переливание. И еще… Короче, его в Москву надо. Или хотя бы в Шатуру…

– Ну сделайте же что-нибудь, – попросил Вадим Анатольевич. – Ведь он может умереть.

– Не слепой – вижу, – подтвердил доктор. – А что я сделаю? – спросил он сам себя, принимая буддийский вид.

Вадим Анатольевич растерянно посмотрел на доктора. Потом вдруг что-то вспомнил, полез в карман.

– Вот, возьмите, – сказал он, доставая бумажник Ротвейлера.

– Ого! – бросил врач. – Нет, это много, – проговорил он через пару секунд. – Заберите. Нет, подождите. Его же в Москву надо. Так… Раз, два. Заберите. Впрочем, ему там может понадобиться. Так… Хватит. Уберите, говорю я вам! – Голос его стал сосредоточенным и решительным.

– Значит, так, – продолжал он. – Сейчас я оказываю первую помощь и срочно отправляю его в Москву, в Склиф. – Он приоткрыл дверь и крикнул внутрь:

– Носилки! Марь Тихоновна! Да пошевеливайтесь вы!

Через две минуты Вадим Анатольевич с врачом при помощи Марьи Тихоновны грузили Ротвейлера на носилки.

– Здоровый какой, – с удовлетворением говорил врач, щупая пульс Ротвейлера. – Ну, даст Бог, выживет. Не такие выживали.

Они отнесли Ротвейлера в приемную.

– Ну, все, – сказал врач, – теперь не мешайте. – Марь Тихоновна! Давайте-ка срочно… Ага. И вот еще что… Да. Так, так. Да не так же… Эх, черт… Живет, зараза!

– Давайте, я помогу, – предложил Вадим Анатольевич.

– Не надо, – сурово сказал врач. – Через пару часов заедьте узнать, как дела. Все, езжайте. Нет, подождите. Я должен записать вашу фамилию. Паспорт есть?

– Есть, – кротко сказал Вадим Анатольевич.

– Давайте.

– Заберите, – через несколько секунд сказал врач, возвращая паспорт, – ну все, езжайте, – он махнул рукой.

– Машина не нужна? – спросил Вадим Анатольевич. – Если в Москву…

– Нет. Машину организуем… Все, езжайте, видите, у меня дел невпроворот!

Медленно Вадим Анатольевич вышел из больницы и сел в машину.

Над горизонтом на востоке засветилась рыжая полоса. Занимался день.

Выпущенные Василием Ивановичем Жбановым из застенков жители Пыжей встретили вернувшегося Вадима Анатольевича как героя. Тут только, между прочим, он узнал об устроенных Ротвейлером художествах.

– Труп-то хорошо утопил? – поинтересовался дедушка Жбанов, здороваясь с Вадимом Анатольевичем за руку. – Эх, с машиной вместе надо ведь было… Промашку дал. Ну, ничего. Мы сейчас ее схороним, а к ночи утопим в другом озере. Так даже лучше выйдет – искать сложнее будет. Никто тебя не видел?

Протрезвевший за время сидения в подвале и потому особенно злой Васенька, напротив, предлагал машину взорвать, а особняк облить бензином и поджечь.

– А ментам скажем, что было самовозгорание, – цедил он, недобро прищуривая глаза.

Увидев такие настроения и поняв, что лучше не волновать народный гнев рассказами об отвезенном в больницу Ротвейлере, Вадим Анатольевич ограничился малоконкретными "угу" и фразой о том, что все в порядке. Что именно в порядке, он объяснять не стал, сославшись на сильную усталость и утомление после схватки с Ротвейлером.

С трудом уговорив пыжовцев не сжигать пока особняка, и еле отделавшись от дедушки Жбанова, настойчиво предлагавшего свою помощь в заметании следов, он поблагодарил всех за доверие и сказал, что ему нужно немного поспать. После чего, оставив гудящих как улей пыжовцев обсуждать события, удалился к себе домой.

Однако, придя домой, ложиться спать он не стал, а вместо этого, напротив, снова ушел в лес. Пройдя тем же маршрутом, что и несколько часов назад, Вадим Анатольевич опять вышел к тому месту, где он нашел раненого Ротвейлера.

На месте происшествия Вадим Анатольевич подобрал свои гантели, и некоторое время ходил между деревьями, качая головой. Досконально осмотрев место происшествия, он развернулся и вернулся обратно в поселок.

Придя к себе, он обнаружил, что около его калитки со стороны улицы мнется Николай, старик Крематоров и еще кое-кто из сельчан. Вадим Анатольевич открыл калитку и впустил их.

Николай долго мялся, не хотел говорить, ковырял носком сапога гравий, копался пятерней в волосах, потом, наконец, решился.

Набрав побольше воздуха, он выдавил:

– Анатольич… Ты это… Ты, конечно, молодец… Но, вообще, знаешь… лучше тебе, наверное, пойти сдаться, – и, как будто боясь, что его перебьют, быстро продолжил:

– Может, тебя вообще отпустят! Он же бандит был! Мы все подтвердим, правда, Крематорыч?

Старик Крематоров согласно закивал головой.

– А может, условный срок дадут, – говорил Николай. – Мы все скинемся, адвоката тебе хорошего сообразим… А то, понимаешь, дружки его – они же весь поселок сожгут… Лучше уж, чтобы кто-то один, – тут он как будто спохватился, что сболтнул лишнее, и замолчал.

– Я подумаю, – сказал Вадим Анатольевич с совершенно серьезным лицом.