Поездка за город

Далеко не сразу мы нашли конец очереди: толкотня и ругать не поделивших чего-то местных жителей сильно затрудняли поиск, и только большая настойчивость вывела нас наконец в правильное место. Поддатый мужичок – представившийся последним – оказался малоразговорчивым: возможно из-за количества выпитого. Ближайшие соседи также не захотели делиться информацией: одна женщина стыдливо отвернулась, другая же с подозрением оглядела нас. Разве здесь происходит что-то недостойное? Вряд ли в одном из главных мест города – на виду у всех – могли быть организованы вещи незаконные и противоестественные, так что мы не стали стесняться и громко – во всеуслышание – спросили о происходящем. Наконец нам ответили: молодая женщина обозвала мероприятие митингом по случаю предвыборной компании районного руководства. “Так это мы и так поняли! Мы не поняли: а чем вы тут занимаетесь?”–”А тут… агитация.”–”И чем это вас агитируют?”– Повисла тягостная тишина, подтвердившая неуместность и даже хамский характер вопроса: мы увидели, как все отшатнулись и враждебно ощетинились, и во все стороны побежала отливная волна; кажется, мы поняли смысл происходящего, нам только хотелось подтверждения и конкретизации увиденного – чем именно и в каком количестве соблазняют аборигенов, и какие силы здесь задействованы; но нам не дали такой возможности: мы уже видели, как несколько мордоворотов – только что благодушно настроенных – уже спешат в нашу сторону, расталкивая плотное скопление. Им явно стукнули, и теперь нас обкладывали со всех сторон, устраивая правильную облаву: двое шли из глубины толпы, и ещё двое отрезали нам дорогу, и только героический рывок мог спасти нас от расправы.

Безусловно, ни мне, ни Алику не хотелось продолжения знакомства: вот только мы не могли так же бесцеремонно расталкивать собравшихся, иногда проявлявших даже враждебность: кто-то вцепился в мою сумку, и несколько секунд я вырывался из плотных объятий, с тоской ожидая неминуемого. На краю толпы меня уже ждали: я бросился мимо огромного жирного увальня и сразу получил удар чуть пониже спины, только добавивший мне скорости. К счастью, он не пытался задержать меня: против подобного громилы я был абсолютно бессилен, а его соратники могли оказаться серьёзнее настроенными. Я подбежал к Алику, уже остановившемуся и ждавшему меня: ему удалось миновать опасность, и теперь он сочувственно смотрел в мою сторону.

Уже оказавшись рядом, я увидел, что он не один: большой куст черёмухи скрывал его собеседника – парня лет на пять моложе – быстро что-то моловшего, подхихикивая и кривляясь. Значит, у Алика есть тут ещё знакомые? Это было неожиданно: я посвятил Алика во все основные детали местных контактов, и вправе был ожидать того же от него. Я с интересом посмотрел на новичка: подвижная обезьянья мордочка сразу обернулась в мою сторону, и такая же обезьянья лапка вынырнула откуда-то из-за спины в надежде на рукопожатие. Я адекватно откликнулся: влажная потная ручонка слабо и нервно дёрнулась в моей руке – изображая приветствие – и он представился, растянув губы в улыбке. “Костя.”

Я сделал ответный ход: приятель Алика заслуживал уважения уже за одно за это: далеко не с каждым Алик стал бы поддерживать дружеские отношения. Я прервал его излияния, но после приветствий он быстро нашёлся и понёсся дальше, так же кривляясь и фиглярничая.