Поэзия даосских мастеров: духовность и вдохновение

«Потом, когда всплывают посторонние мысли, не следует продолжать сидеть чинно. Но исследовать где находятся эта мысль? Откуда она всплыла? Где она затухла? Долгое время исследуй ее… И тогда узришь источник, откуда мысли всплывают»

(Тай И Цзинь Хуа Цзун Чжи или «Тайна золотого цветка»[1]).

“,,, ,… ”

(«»)

Именно По является источником вдохновения. Внутренняя Сила живет там.

Каждый духовный мастер, постигший внутренний Источник, неизбежно обречен на вдохновение. Ибо творчество есть естественный порыв его души. Нужно лишь не сдерживать его. Убрать оковы разума и позволить душе воспарить в порыве божественного экстаза. Это и есть Путь.

Духовная поэзия

Величайшим и глубочайшим трактатом в даосской традиции является «Дао Дэ цзин». Существует больше трех сотен различных канонических переводов этого текста. Некоторые из которых прямо противоречат друг другу. Как же так?

В западной религиозной мысли учение должно быть догматично. Должно быть только одно «правильное» толкование священного писания. И разумеется, каждая отдельная секта считает свое толкование «единственно верным».

В даосской традиции все иначе. Дао Дэ цзин описывает невыразимое, озвучивает безмолвное. Дао Дэ цзин – это дух, а не слово. Потому не может быть одного «правильного» толкования. Для разных людей в разные периоды их жизни и практики оттенки значений будут отличаться.

Познавать этот написанный в стихах древний трактат необходимо на интуитивном уровне, на уровне души, а не разума. Но и не только так.

Помимо этого, Дао Дэ цзин также имеет крайне сложную многоуровневую логическую структуру. Один и тот же отрывок, воспринимаемый на разных уровнях толкования, будет иметь разные (иногда принципиально) значения. Каждая строчка имеет минимум девять уровней смыслов.

Сложная внутренняя логическая структура и постигаемое интуитивно духовное невербальное содержание Дао Дэ цзина – это и есть удивительное смешение несовместимого. Разум и чувства. Логика и интуиция. Хунь и По.

Раздел 2. Поэзия даосских мастеров

«Правильный» перевод Ли Бая

Пожалуй, самым выдающимся китайским поэтом является великий Ли Бай , творивший целую тысячу лет назад. Будучи даосом, он отвергал конфуцианский догматизм и узость взглядов, направляя свой взор в сферу таинственного и необычайного.

Ниже мы рассмотрим известное произведение, написанное в удивительном «пятисложном» стиле, суть которого в том, что в каждой строчке автор вмещает смысл ровно в пять иероглифов. Ни больше ни меньше.

Основой русскоязычной поэзии является рифма – созвучные окончания слов в каждой строке. Китайская культура имеет несколько иной взгляд. Здесь прежде всего важна внутренняя «ритмика» текста.

Стоит сказать, что древние тексты (например, Дао Дэ цзин), написанные в стихах, часто не содержат знаков препинания. Пять тысяч иероглифов идут один за другим. И именно чувствование «внутреннего ритма» позволяет понять, где именно поставить запятую… «Казнить нельзя помиловать».

Другой особенностью является особое отношение к количеству слов в строке. Русский поэт не обращает на это принципиального внимания, сколько предлогов, сколько существительных и т. д. Здесь же важно… пять иероглифов. Ни больше ни меньше.

«Думы в тихую ночь» Ли Бай

Оригинал:

Перевод автора (почти пословный):

«Пред кроватью ясной луны свет,
На земле подобно инея след,
Подняв голову, увижу полную луну,
Опустив, по родному дому взгрущу».

Комментарий. Здесь в некоторой степени соблюдается правило «пятисловия» , то есть по пять слов в строчке. Хотя, разумеется, это даже близко не передает ритмику оригинального китайского текста. Просто вглядитесь, как красиво и изящно выглядит идеальная геометрическая симметрия этого произведения на китайском. Изящество простоты, геометрической четкости и в то же самое время бездонная глубина каждого иероглифа. Простота и глубина.

В переводе Ильи Ерошенкова оно же звучит так:

«И, начинаясь у моей постели, уходит в небо, словно иней, белой луны дорожка – прямо в синеву.

И глядя вверх, луною очарован, я опускаю взгляд и будто снова оказываюсь дома – наяву».

Перевод Леонида Сторча: