Поэзия и проза Древнего Востока

Сун Юй (290—223 гг. до н. э.) – последователь Цюй Юаня, поэмы которого средневековые филологи включали в собрание «Чуских строф», вместе со стихами Цюй Юаня. Перевод академика В. М. Алексеева публикуется по книге «Китайская классическая проза в переводах академика В. М. Алексеева», Изд-во АН СССР, М. 1959.

Цзя И

Ода памяти Цюй Юаня

Августейшую милость монарха я принял с поклоном:

Ожидаю заслуженной кары в Чанша.

Услыхав стороной, что поэт Цюй Юань знаменитый

Покончил с собою здесь, в водах Мило[390],

Прихожу к волнам Сяна[391] и им поручаю стенанье

И моленье тебе, о учитель-поэт.

Ты столкнулся с людьми беспримерно, безмерно дурными

И тогда погубил, уничтожил себя.

О, злосчастье! О, горе! О, стон! О, терзанье! О, крик мой!

Тебе выпало время невзгод, неудач.

И жар-птица и феникс засажены, загнаны в яму,

Ну, а совы, сычи – те сновали везде.

Сорный хлам, мелюзга возвеличены были в светлейших,

Клеветник, подлый льстец добивались всего.

Совершенные, мудрые люди дорогу свою искривили,

С дороги своей были сбиты,

Извращен был путь честных и стойких людей.

И считалось: что герой Суй-и[392] – это гадость,

Разбойники ж Чжэ[393] или Цяо[394] – честны.

Меч «Нечистых долой»[395] почитался тупейшим,

А ножи из свинца – острее других.

Ужасаюсь! О, горе, позор! Как мог так невинно страдать ты, поэт, и так безысходно?

Вдруг отбросили вон даты Чжоу сосуд[396], дорожить стали днищем горшечным!

А в колесницу впрягли изможденных волов, – тройкой в дышло ослов хромоногих.

А чудесный рысак, понурив оба уха, везет соляную телегу,

А ножи из свинца – острее других.

Ужасаюсь! О, горе, позор! Как мог так невинно страдать ты, поэт, и так безысходно?

Взять парадную шапку, надеть под подошву: на время – пожалуй,– а дальше?

О, страданье! Учитель, тебе одному это горе изведать досталось!

Вот, ода напевная:

Увы, увы! В твоей стране тебя не понял государь!

Ты одиноко горевал, кому б ты высказаться мог,

Порхая там, в глуби небес, высоко феникс улетел

И удалился от земли своею волей навсегда.

Святой дракон[397] из девяти слоистых бездн, пучин морских,

Ушел глубоко в бездну вод, чтоб сохранить свой чудный дар,

Он, презирая выдр, угрей, нырнет укрыться в тайники:

Ведь разве может жить он там, где жабы, где кишат глисты?

Всего дороже – это честь, святая честь, честь мудреца:

Уйти от грязных дел мирских, чтоб самому себя сберечь!

Подумать только, чтоб скакун дал вдруг себя связать, взнуздать!

Тогда где ж разница меж ним и псом домашним иль овцой?

Толкаться в хаосе мирском и вот в такую впасть беду!

Виной всех бед и катастроф, увы, учитель, был ты сам.

Пройти б тебе все «Девять стран», служа лишь князю «своему»[398]!

Зачем ты так облюбовал лишь это место, этот двор?

Порхает феникс там, в выси, – на много тысяч саженей

И смотрит, где сияет честь: туда садится он тотчас.

А там, где он увидит зло, опасный признак подлых дел,

Взмахнет тогда крылами он, все выше, выше отлетит.

...Полуаршинной глубины канавка грязная, дыра:

Вместит ли рыбу ту она, что может проглотить корабль?

А рыба кит, что поперек лежит и Цзяна[399] и озер,

Придется ль ей в работе быть на муравьиную орду[400]?

Цзя И (201-169 гг. до н. э.) – известный политический деятель и поэт. По преданию, свой плач по Цюй Юаню, начертанный на белом шелке, он бросил в реку в том месте, где утопился Цюй Юань, судьоа которого была во многом сходна с его собственной. Он также был оклеветан завистниками и не мог найти применения своему таланту. На пути в изгнание он и создал свою оду. Перевод В. М. Алексеева публикуется впервые.

Сыма Сян-жу

Там, где длинны ворота (Поэма)

Императрица из рода Чэней, супруга Доблестного сына, Воинственного августейшего монарха[401], в описываемое нами время, пользуясь его благосклонностью, стала чрезвычайно ревнива, и государь поселил ее отдельно, во дворце Длинных Ворот. Она предавалась там тоске и печали, думая о горе своем...