Поэзия и проза Древнего Востока

Вот вновь прорезались у Рохиты зубы, и сказал Харишчандре Варуна: «У твоего сына вновь прорезались зубы; принеси его мне в жертву!» А Харишчандра ответил: «Лишь тогда можно кшатрия принести в жертву,[650] когда он станет способен владеть оружием. Овладеет оружием мой сын, и я принесу его тебе в жертву». — «Да будет так!» — согласился Варуна.

Вот овладел оружием Рохита, и сказал Харишчандре Варуна: «Твой сын уже овладел оружием, принеси его мне в жертву!» — «Хорошо, — ответил Харишчандра и обратился к Рохите с такими словами: — Сынок, вот тот, кто дал мне тебя. Теперь я должен принести тебя ему в жертву».

«Нет!» — воскликнул Рохита, взял свой лук и убежал в лес. И он прожил в лесу один год.

3

Тем временем Варуна схватил Харишчандру, потомка Икшваку, и у того раздулся живот от водянки.[651] Узнав об этом, пошел Рохита из леса домой, в деревню. Но ему встретился Индра, принявший человеческий облик, и сказал:

«Многолико счастье аскета —
Так говорят мудрецы нам, Рохита.
Жалок — живущий среди людей,
Индра — помощник странника.

Странствуй же!»

«Странствуй!» — сказал мне брахман», — повторил Рохита и еще один год прожил в лесу. А когда пошел он из леса домой, в деревню, ему встретился Индра, принявший человеческий облик, и сказал:

«Цветами осыпаны ноги странника,
Плодоносно крепкое его тело,
Избавляется он ото всех грехов,
Смытых потом его странствий.

Странствуй же!»

«Странствуй!» — сказал мне брахман», — повторил Рохита и третий год прожил в лесу. А когда пошел он из леса домой, в деревню, ему встретился Индра, принявший человеческий облик, и сказал:

«У сидящего и счастье всегда сидящее,
У стоящего оно стоит прямо,
Без движенья оно лежит у лежащего,
И вперед идет счастье странника.

Странствуй же!»

«Странствуй!» — сказал мне брахман», — повторил Рохита и четвертый год прожил в лесу. А когда пошел он из леса домой, в деревню, ему встретился Индра, принявший человеческий облик, и сказал:

«Кали-век — это век лежащего,
Двапара — того, кто поднимается,
Трета — в долю достается вставшему,
Крита — вот удел того, кто странствует.[652]

Странствуй же!»

«Странствуй!» — сказал мне брахман», — повторил Рохита и пятый год прожил в лесу. А когда пошел он из леса домой, в деревню, ему встретился Индра, принявший человеческий облик, и сказал:

«Кто странствует, себе добудет мед,
Добудет сладкий плод удумбары.[653]
Взгляни, как безупречно солнце,
Что странствует, не уставая.

Странствуй же!»

«Странствуй!» — сказал мне брахман», — повторил Рохита и шестой год прожил в лесу.

В лесу встретил он риши Аджигарту, потомка Суявасы, которого мучил голод. У Аджигарты было три сына: Шунахпучха, Шунахшепа и Шунолангула. Рохита сказал ему: «Риши, я дам тебе сто коров, если ты уступишь мне одного из своих сыновей, чтобы выкупил я им свою жизнь». — «Только не его!» — сказал Аджигарта и прижал к себе старшего сына. «И не его!» — сказала мать, указав на младшего. А согласились они уступить среднего — Шунахшепу.

Отдав Аджигарте сто коров, Рохита взял Шунахшепу и пошел с ним из леса домой, в деревню. Явившись к Харишчандре, он сказал: «О отец мой! Этим человеком я хочу выкупить свою жизнь». Тогда Харишчандра, придя к Царю Варуне, сказал ему: «Вот тот, кого я принесу тебе в жертву». — «Хорошо, — ответил Варуна. — Брахман, поистине, лучше, чем кшатрий».[654] Он предписал Харишчандре совершить «раджасую»[655] — «царское жертвоприношение» и в день помазания царя вместо жертвенного животного принести в жертву Шунахшепу.

4

На этом жертвоприношении Вишвамитра был хотаром, Джамадагни — адхварью, Васиштха — брахманом и Аясья — удгатаром.[656] Вот привели Шунахшепу, но не нашлось человека, который согласился бы привязать его к жертвенному столбу. Тогда сказал Аджигарта Сауяваси: «Дайте мне еще сто коров, и я привяжу его». Ему дали еще сто коров, и он привязал его. Вот привели Шунахшепу, привязали, прочли над ним заклинания и обнесли вокруг него священный огонь, но не нашлось человека, который согласился бы его заколоть. Тогда сказал Аджигарта Сауяваси: «Дайте мне еще сто коров, и я заколю его». Ему дали еще сто коров, и, наточив нож, он вышел вперед.

Тут подумал Шунахшепа: «Увы! Словно не человек я, — хотят меня заколоть. Призову на помощь богов!» И к первому из богов он воззвал к Праджапати, сказав такой стих:[657]