Поэзия и проза Древнего Востока

Услыхал

Энкиду слово Шамаша-героя, —У него успокоилось гневное сердце,
Усмирилась разъярённая печень.
«Давай, блудница, я иное назначу:
^IV.1 Пусть тебя покинувший к тебе вернется,Государи, цари и владыки пусть тебя полюбят,Тебя увидавший пусть тебе изумится,
Герой для тебя пусть встряхнёт кудрями,
⁵ Не задержит тебя страж, а тог пусть пояс развяжет,
Даст стеклянные блестки, лазурь и злато,
Кованые серьги тебе пусть подарит, —
А за то ему ливнем зерно польется;
В храм богов заклинатель пусть тебя приводит,
¹⁰ Для тебя пусть покинут мать семерых, супругу!»
В утробу Энкиду боль проникла,
На ложе ночи, где лежал он одиноко.
Все свои скорби он поведал другу:
«Слушай, друг мой! Сон я видел ночью —
¹⁵ Вопияло небо, земля отвечала,
Только я стою между ними
Да один человек — лицо его мрачно,
Птице бури[277] он лицом подобен,Его крылья — орлиные крылья, его когти — орлиные когти,
²⁰ Он за власы схватил, меня одолел он,
Я его ударил — как скакалка, он скачет,
Он меня ударил — исцелил мою рану,
Но, как тур, на меня наступил он,
Сжал, как тисками, все мое тело.
²⁵ «Друг мой, спаси меня!» Не мог спасти ты,
Ты убоялся, не мог сражаться,
Ты лишь […………………………
………………………………]
³¹ Он ко мне прикоснулся, превратил меня в птаху,[278]Крылья, как птичьи, надел мне на плечи:
Взглянул и увел меня в дом мрака, жилище Иркаллы,[279]
В дом, откуда вошедший никогда не выходит,
³⁵ В путь, по которому не выйти обратно,
В дом, где живущие лишаются света,
Где их пища — прах и еда их — глина,
А одеты, как птицы, — одеждою крыльев,
³⁹ И света не видят, но во тьме обитают,
^39а А засовы и двери покрыты пылью!
⁴⁰ В Доме праха, куда вступил я,
Поглядел я — венцы смиренны:
Я послушал, — венценосцы, что в прежние дни владели миром,
Ану и Эллилю подносят жареное мясо,
Ставят хлеб печеный, холодную, из меха, возливают воду.
⁴⁵ В Доме праха, куда вступил я,
^46–47 Живут жрец[280] и служка, живут волхв и одержимый,Живут священники богов великих,[281]
Живет Эта́на,[282] живет Суму́кан,
⁵⁰ Живет Эрешкигаль, земли царица;
Бе́лет-це́ри, дева-писец земли, перед ней на коленях,
Таблицу судеб держит, пред нею читает, —
Подняла лицо, меня увидала:
«Смерть уже взяла того человека!»

(Далее недостает около пятидесяти стихов; Энкиду видел еще сон; рассказ о нем кончается словами:)