Поэзия как волшебство

В первозданьи Мурамура
Создал много-много черных
Малых ящериц проворных.
Змейно-тонкая их шкура
По коре дерев мерцала,
Как мерцает в наши дни.
Ими тешился немало,
Ведь нарядные они.
Размышлял он, кто же будет
Между ними, но над ними,
Кто-нибудь из них, для них,
Коли нужно, так рассудит,
Коль веселье, легкий будет
В пляске быстрой править ими,
Меж дерев и трав густых.
Вот он выбрал, вот наметил,
Между ящериц проворных
Быстрым взором быстро встретил,
Прикоснулся их лица,
Нос мелькнул, глаза и брови,
Щеки, в свете теплой крови,
Все довел он до конца.
Поперечно чуть касался
Указательным перстом,
Рот румяный засмеялся,
Зубы белые со ртом.

Улыбнулся, залукавил
И с ответною улыбкой
Этой ящерице гибкой
Мурамура стать велел.

Первоначально под названием «Мурамура» в сб. «Зов древности» (1908)

Сама Луна не сразу стала такой, как должно. В Мире все требует повторного прикосновения творческой воли. Упорядочил ее поведение – силою напевного заговора – кудесник Нурали. Предание говорит:

Луна сначала зря блуждала,
Но дал закон ей Нурали.
Он так пропел, чтоб лик Опала
Менялся вовремя вдали: —
«Умри, умри, ты в белом, в белом.
Сойди, зайди, ты кость, ты кость.
И снова к нам, ты с белым телом.
Приди, приди, желанный гость».
Луна послушалась смиренно.
Как не послушать Нурали!
И вот на Небе, переменно,
То тень она, то лик вдали.

Не только небесное поведение Луны упорядочил кудесник Нурали. Силой заговорного слова, влияние которого распространяется на все в Мире, он уравновесил самую смену света и тьмы, устранил бесконечное убегание одного начала, создал полное лада убегание и возвращение, равномерное качание двух. Когда всюду был бессменный нестерпимый свет, это он создал первую Ночь.

Без отдыха в начале
Лик Солнца сеял зной,
Без отдыха – с Луной,
Без отдыха – в опале,
В коралле, и в кристале,
Все день, все свет и зной, —
И Черные скучали
О черноте ночной.
Тогда, о них подумав,
Целитель Нурали
Разжег огонь в пыли,
И в вихре красных шумов
Запел: – «О, ты, вдали,
Чьи взгляды нас сожгли,
Дух сушащих самумов,
Жги, жги свои дрова,
Сожги свои дрова,
Потом, едва-едва,
Гори, когда истлеют,
Гори, пока алеют,
И головней гляди,
И вниз – и вниз сойди».
С тех пор, через оконце
Прожегши Небосвод,
К черте последней Солнце,
И за черту, идет,
И медлит там ночами,

На медленном огне,
В великой глубине.
И Черные очами,
Как яркими свечами,
Сверкая в тишине,
Ведут, ведут ночами
Свой черный хоровод.
И с звездными лучами
Ночь черная плывет.