Явилось торжество и отшумелона перепутье новогодних лун.Да, только одиночество шумерамогло придумать слово «Авелум».В чем избранная участь Авелума —живущий врозь и вольно, или как?Не вместе, не вдвоем, не обоюдно?Пусть будет неприкаянным в стихах.Так свой роман нарек Отар Чиладзе.Давненько мы не виделись, ау!Печального признанья начинаньеловлю, преображенное в молву.А помнишь ли, Отар, как наш хабази[260] —схож с обгоревшим древом, сухопар —нырял в полымя пасти без опаскии был невидим — лишь высокопят.Как молодость сурова и свободна:лик Анны, улыбающейся мне,застолий наших остров — дом Симона,цирк, циркулем очерченный в окне.Или другой холодной ночи жженье —высокогорный, с очагом, духан.Снегов официантку звали: Женя, —внимавшую то пенью, то стихам.Я обещала с ней не расставаться —беспечному в угоду кутежу,и, клятве легкомысленной согласно,вот — слово мимолетное держу.А после — звезды звездами сменялись,и, под присмотром Бога самого,мы пропасти касались и смеялись,разбившись над ущельем Самадло.И впрямь смешно — легко, а не сторожконад бездной притягательной висеть.В снегу была потеряна сережка —ты не нашел, зато сумел воспеть.Осталась в долгопамятном поминегрядущей жизни маленькая треть.Моя свеча — прилежна, ей понынесопутствует Галактиона тень.Я сумрачно тоскую по Тбилиси,Метехи вижу, веки притворив.Хочу спросить: наития сбылись ливсех дэвов — в шапке вымыслов твоих?Когда я снова полечу-поеду —средь времени отрав или отрад!Отар, пошли мне чудную поэму!Или меня отринул ты, Отар?Не быть мне ни повинной, ни подсуднойпред роком, чей пригляд неумолим,пред распрей меж Бичвинтой и Пицундой,пред городом твоим, но и моим.Так, при свече, с любовью и печалью,в ночи от хвойных празднеств затаясь,— Рогора хар[261]? — тебя я вопрошаю.Да, авелум — когда бы не Тамаз.Но есть и я. И свет небесный — с нами.Душа, как снег — и твой, и мой, — свежа.Нечаянно содеяла посланьето ль я, то ли иссякшая свеча.