Поэзия народов СССР IV – XVIII веков

Всем красивое приятно, все каштаном тешат взор».

ИОСИФ ТБИЛЕЛИ ГРУЗИНСКИЙ ПОЭТ ? — погиб в 1688 г.

ДИДМОУРАВИАНИ Отрывки из поэмы

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Совещались мы, когда же нам начать с врагами бой.

Надо их разбить, покуда не покинут лагерь свой,

Сжечь его, как летом степи вихрь сжигает огневой,—

Пусть же сабля засверкает над обритой головой!

Говорят одни: «Немедля иаступленье поведем.

Что сидеть, сложивши руки, перед вторгшимся врагом!»

Молвят те: «Напав нежданно, мы верней его побьем,

Чтобы снова не пытался властвовать в краю чужом!»

Рек Нугзар: «Сражаться ночью мудрость горцев нам велит,

Так врага мы побеждали, будь он крепок, как гранит!»

И другие молвят: «Сонный враг вернее будет бит.

Пусть один сражает сотню, сотня тысячи сразит!»

Я поднялся: «Это дело вы, друзья, доверьте мне,

И, клянусь, победу нашу воспоют по всей стране.

Братья! Защищая Картли, уподобимся броне!

Пусть же гнев и силу дива враг изведает вполне!

Утром выстроим отряды, чтобы каждый место знал,

И вдоль берега ударим, где враги воздвигли вал,

Будем биться, чтобы каждый, не страшась, пришельцев гнал

И, как жернов мелет зерна, нечестивых сокрушал!»

К нам пробрался из Ниаби незнакомый пешеход,

И для нас перед сраженьем был находкой вестник тот.

Я спросил: «Хотят сразиться иль сомненье их берет?»

Молвил он: «Враги в раздумье. Страшно им идти вперед.

Вновь по камушкам гадают, как гадали уж не раз,

По полету стрел решают, что песет грядущий час.

Звездочеты смотрят в небо, от людей уединясь.

Враг возмездья ожидает и, видать, боится вас».

Воины толкуют в страхе: «Угрожает нам беда,—

Знаков, нам благоприятных, мы не видим и следа!

Потускнела в поднебесье, изменила нам звезда!»

И предметы для гаданья уничтожила орда.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Стало ясно — басурманы богом брошены своим.

Мы лазутчику сказали: «Знать, противник уязвим».

Молвил он: «Их сила — в стрелах с наконечником стальным,

А кремневки или копья незнакомы вовсе им».

Вражий лагерь отовсюду окружили мы стрелками.

Дымом скрыли все пищали, извергающие пламя,

Не ушел никто дорогой, перерезанною нами.

Мы пустили в дело копья, чтоб расправиться с врагами.

Вшестеро превосходивший оттеснили мы отряд,

И, удачей окрыленный, каждый был победе рад.

Поведя бойцов бесстрашных и не ведая преград,

Я в орду врубился вражью, чтобы гнать ее назад.

Подоспел и царь. Он пикой повергал врагов во прах,

Разъяренный, сеял горе в неприятельских рядах.

Словно львы, грузины бились, закаленные в боях,

Зря враги пощады ждали, затаивши в сердце страх.

Бой гремит. Свинец сражает вместе с конным и коня,

А иных копыта давят — им уже не видеть дня!

Бьется свита, как пристало, от врагов царя храня.

Подоспевшие отряды поддержали и меня.

Лицемерья и гордыни нет в характере моем.

Скольких из седла я выбил, перед тем пронзив копьем!

Где бы он ни появлялся, расправлялся я с врагом.

Бить противника вернее было б трудно и свинцом.

Пусть опасность мне грозила, я рубился без пощады,

Гнал разбитых басурманов, как рассеянное стадо:

Для меня сражать сардаров было высшею отрадой.

Пот стереть не успевал я в этом пекле, жарче ада!

Три копья, о повелитель, в этой битве я сломал,

После палицей сражался, громоздя из мертвых вал.

А сломав ее, булатом я пришельцев поражал,—

Кто же царских супостатов так еще уничтожал?

Бьются доблестно грузины. Меч броню сечет со звоном.

Гибнут люди Татархана, поле оглашая стоном.

Пасть не страшно ратоборцам, пылом боя упоенным!

Гул стоит, как будто громы катятся под небосклоном!

В дело пики мы пустили. Враг стрелами отвечал.

Где бы царь нп появлялся, взоры воинов прельщал.

Поражая в темя плетью, всадников с коней сшибал.

Дай, господь, тому победу, кто в бою не отступал!

Мы до ночи бились. Землю токи крови обагряли.

Стоит, чтоб победу нашу песнопевцы воспевали!

Стоны раненых и вопли всю окрестность оглашали.

Пусть опасны будут стрелы, нас они не устрашали!

Каждый пикой защищался и удары наносил,

Промахнувшихся стрелою насмерть яростно разил.

Булавой сраженный всадник падал на поле без сил.

Стрел впилось в меня двенадцать, но отвагу я хранил!

Да, тех стрел неотвратимых в мой доспех впилось немало,

Наконечником двуострым мне кольчугу разорвало.

Сердца, жаждущего мести, вражья кровь не утоляла,

Но не знал я, что в грядущем ждет меня еще опала!

Мы громили, оттесняли, истребляли вражью рать.

Что еще царю и Картли оставалось пожелать?

Столь блистательной победы и пером не описать,—

Обезглавленных в сраженье было трудпо сосчитать!

Молвил он: «Мы сохранили нашей родины алтарь!

Будет подвигом героев горд отныне государь.

Головы пашей сраженных шаху отошлем, как встарь.

Нас же, как сынов и братьев, будет чтпть отныне царь».

Вражьих воинов из леса трое суток гнали к нам.

Седла ценные достались нашим доблестным бойцам.

Я мечом разил прпшельцев, но не брал добычи сам.

Знал ли я, что мне придется слать проклятия лжецам?

Знать, сей мир неумолимый человека не щадит!

А не раз, страну спасая, принимал удар мой щит.

Но, изведав гнев владыки, как избегнуть мне обид?

Чтоб враги торжествовали, а меня уннзил стыд?