Поэзия народов СССР IV – XVIII веков

Что делать нам, наставь и повели!

Услышь мое беспомощное слово!

Ты, сущий в каждой твари, что живет,

Превозносимый каждой тварью сущей,

Покой душевный от своих щедрот

Даруй нам в жизни сей быстротекущей!

СЛОВО К БОГОМАТЕРИ, ИДУЩЕЕ ИЗ ГЛУБИН СЕРДЦА

(ГЛ. 26)

I

И я один из тех, чья жизнь сурова.

Чьи слезы льются, как весной поток,

И кто стенанья превращает в слово —

В песнь с однозвучным окончаньем строк.

И стих, певучий от таких созвучий,

Щемит сердца, когда звучит в тиши.

Единозвучье раскрывает лучше

Невидимую миру боль души.

Я жил на свете горестно и сиро

И, как гласят Писания слова,

Душа, что не вполне мертва для мира,

Для бога не вполне еще жива.

Не знаю — эта песня хороша ль,

Но строки ныне с самого начала

Я рифмовал, чтобы моя печаль

Еще сильней и горестней звучала.

II

Сокровищ царских жалкий расхититель,

Я наказанью предан с давних лет,

И призовет меня казнохранитель,

Чтоб, казнокрад, я дал ему ответ.

Томлюсь в темнице без воды и пищи,

Томлюсь, мои печали велики,

Мой долг — пятьсот талантов, но я, нищий,

Давно растратил и золотники.

И чтобы сердцу в песне изливаться,

Я здесь избрал особый лад строки,

Чтоб каждый стих вершился звуком «и»,

Что означает также цифру «двадцать».

Бушует нищета, как пламень горна,

В закладе сердце и душа моя,

За всю вину моих деяний черных

Сурово спросит грозный судия.

И подступает страх, меня пронзая

Своим мечом безжалостным, когда

Задумываюсь я и понимаю

Неотвратимость Страшного суда.

Я, суетный, подверженный сомненьям,

Уже сегодня слышу божий глас

И мучусь, будто в огненной геенне

Мой дух и плоть горят уже сейчас.

Все, чем владел, растратил я и прожил,

А что копил я столько лет подряд,

Презренно, и в сокровищницу божью,

Что я стяжал, того не поместят.

Плоть нечиста моя и взгляд мутится,

Но, взор молящий устремивши ввысь,

Прошу тебя, небесная царица:

Ты за меня пред господом вступись!

Моим грехам да будет отпущенье,

Пусть мне вина простится, умоли,

И пусть вовек дымятся воскуренья,

К тебе от нас летящие с земли.

III

Что, кроме щедрых слез и жалких строк,

В дар милостивцу принести я мог?

Как мне содеянное мной измерить?

Я быстрой мысли торопил крыла,

Но мысль моя размер моей потери

Все ж охватить собою не могла.

Нет края, нет конца перечисленью

Грехов, в которых я повинен сам.

Я чашу малодушья и сомненья,

Как чашу смерти, подношу к губам.

Боль нестерпимая во мне таится,

Рождаясь, я не в силах разродиться,

И стрелы в сердце мне вонзают яд.

Жар лихорадки почки мне сжигает,

Мои мученья печень разрывают,

И желчь, скопившись, к горлу подступает,

Мою гортань стенания теснят,

Вce члены тела, хоть они едины,

Друг с другом, словно смертные враги,

Меня губя, вступают в поединок,

О пресвятая дева, помоги!

О матерь божья, я твой раб презренный,

Я грешник, чьи сомненья велики,

И все же я молю тебя смиренно:

Из тьмы грехов меня ты извлеки.

СЛОВО К БОГУ, ИДУЩЕЕ ИЗ ГЛУБИН СЕРДЦА (ГЛ. 30)

I

О милосердный, ниспошли мне сил,

О всеблагий, пусть будет мне примером

Заблудший раб, что многожды грешил,

Но все ж ступил на путь добра и веры.

Пусть лишь в преддверье рокового дня,

Пред самой смертью встал на путь он правый,

Творивший зло, он праведней меня,

В ком дремлет соучастник — дух лукавый.

Тот дух могуч, а сам и духом слаб,

Мой искуситель у меня под боком.

Двойник мой, он — не твой смиренный раб,

А потакатель всем моим порокам.

Ведя меня дорогой суеты,

Со мною искуситель неразлучен.

Мой враг, исток моих сомнений жгучих,

А сколь их много,— знаешь только ты!

Но кто грешит, тот кается потом,

И платим мы за радости страданьем.

И я склоняюсь пред тобой челом,

Согбенный прегрешеньями в былом

И просветленный поздним покаяньем.

II

Я повтореньем истины грешу,

И оттого моя не легче участь,

Но я не царства божьего прошу,

Мне б жизнь влачить, немного меньше мучась.

Не пребывать мне в райской тишине,

Причисленному к сонму вознесенных,

Среди безгрешных душ не место мне,

Мне место средь живых, но сокрушенных.

Я улыбаюсь, будто свету рад,

А про себя свою стезю кляну я,

Лицо мое спокойно, только взгляд

Горит, смятенье духа доказуя.

Со сладкою и горькою едой —

Перед собою я держу два блюда.

Держу перед собою два сосуда:

Один с отравой, с благостью другой.

Две печи есть: одна красна от жара,

Пока другая стынет без огня.

Две длани надо мною: для удара

И для того, чтоб отстранить меня.

На небесах два облака застыло —

Одно несет нам огнь, другое — град.

Тому, что будет, и тому, что было,

Две укоризны с уст моих летят.

Две жалобы летят незаглушимых —

В одной мольба, в другой укора знак.

И в сердце слабый свет надежды мнимой

И горькой скорби безнадежный мрак.

Два ливня хлещут: ливень стрел свистящий

И камнепад, грозящий всей земле.

Восходит солнце — жжет нас зной палящий,

Заходит солнце — нам темно во мгле.

III

Карающую занесешь десницу,

Я возмолюсь: «Казни меня скорей!»

Рука дарующая мне примнится —

Приблизиться я не посмею к ней.

Речь о грехе зайдет — приду в смятенье,

О святости — пойму свою вину.

Открыто мне дадут благословенье —

Украдкою себя я прокляну.

Я похвалу услышу — опровергну,

В ней заподозрю ложность и тщету.

Подвергнусь я хуле немилосердной —

Я слишком малою ее сочту.