он в самом кадансе стиха почувствовал бы ленивое баюкание эластичных резиновых шин» (Чуковский 1914. С. 96).
. ОнП. С. Рубенович в своем докладе, прочитанном на «вечере поэз» Северянина, состоявшемся в Политехническом музее в Москве 31 января 1915 г., говорил: «Публика будет смеяться и лакомиться, но если среди нее – не дай Бог, встретится глубокомысленный литературный критик, он послушает, важно покачает головой и скажет: „уж не говоря о том, что многого я здесь не понимаю, должен заметить, что стиль не выдержан: где это слыхано, чтобы мороженник говорил такие слова, как эмблема, популярить, изыски“. Увы, господин критик, вы не многого не понимаете здесь, а лавного; не понимаете, что автор этими словами нарочно как бы показывает из-под костюма мороженника сюртук от петроградского – несомненно, петроградского портного и из-под маски мужика-мороженника выглядывает недвижное холодное лицо поэта денди, космополита и эксцессера, и слышатся слова, намекающие на то, что это просто прихоть, маскарад, грезофарс, chanson russe[263]…» (Рубенович. С. 72–73). Критик В. Шмидт считал, что «едва ли удавалось кому-нибудь с большей удалью и с большим изяществом передать <…> выкрики уличных разносчиков, нахальные, то звонко-переливчатые, то дробно-рассыпчатые» (Шмидт В. Игорь Северянин // Северные записки. 1913. Декабрь. С. 138).