ПоэZия русского лета

Это дух Сашка Билого – неутолённый, мятежный —
бешеной слюною исходит, что шелудивый пёс: жуть, злость,
жаждет отмщенья, крови, рыщет по Незалежной,
вгрызается в плоть, рвёт тёплое мясо, ломает кость.

Это не кто, как он – прелюбодейный, шало

пахнущий палёною человечиной, в Одессе вдыхает дым,
роется в Мариуполе в трупах, но всё ему мало, мало,
весь измазался кровью, а – всё незрим.

«Мало ещё вы душ загубили кацапских», – за ушные мочки

дёргает, подначивает, поддаёт пенделя, чтоб уж наверняка,
долбит мозг Коломойского, печень клюёт, вырывает почки.
«Это ты, – Сашок?» – тот в ужасе спрашивает невидимого Сашка.

Так недолго сойти с ума, что со ступеньки… Лютый

озноб: серое вещество закипает, скисает, как молоко.
В ночи Коломойский спрашивает у шкафа: «Билый, чи там, чи тут ты?»
Но до поры ухмыляется, отмалчивается Сашко.

Ибо – наутро – знает: глянут все западенцы,

все коломойцы глянут в зеркальную даль и – в крик:
оттуда стервец Сашко кривляется, грызёт заусенцы,
средний палец показывает, высовывает язык.

Глянут наутро бандеровцы – родичи, единоверцы —

на братанов по сектору, и в каждом из них – мертвяк
Билый Сашко сидит, застреленный ночью в сердце
и заселивший тела живые незнамо как.

Глянет и Незалежная в воды, и – отразится

бритая голова с безобразным ртом, жёлтый желвак,
бегающие жестокие глазки, жиденькие ресницы:
вылитый Сашко Билый – убивец и вурдалак.

Да это же бес в маскировке: плоть, синие жилы,

всё как у всех – комар на лице простом…
На цепь его посадить, под требник Петра Могилы
склонить с заклинательными молитвами и крестом!..

В берцах, в военном буро-зелёном прикиде:

ишь, как всамделишный – щетинистая щека…
Да покадит на него иерей,
воскликнет Господь: «Изыди!»,
и с воем из Незалежной низвергнется дух Сашка!

Семён Пегов

«в февральских маршах высшие чины…»