Поэзия зла

Мы направляемся к стоянке, и по дороге Лэнг говорит:

– Надо будет ввести капитана в курс происходящего. Ты как думаешь?

– В принципе не возражаю, но прямо сейчас время обходится в цену жизни. Мне нужно делать работу, а не защищать свои методы.

– Я позвоню шефу и дам ему знать, что вечером нам будет нужно с ним поговорить.

Останавливаюсь и встряхиваю перед ним зажатым в руке телефоном.

– Не звони пока. Он не верит, что Робертс пропал. В противном случае у нас должны быть какие-то доказательства.

– Какие, по-твоему?

– Ну, скажем, найти на записях Поэта, как он следит за мной. Кажется, для начала неплохо.

Какое-то время мы стоим, воззрившись друг на друга, а затем Лэнг молча уступает. Мы идем дальше.

Как только садимся в его «Мустанг», тот взревывает, обдавая нас жарой вместо прохлады. Лэнг бросает на меня один из своих стальных взглядов.

– Значит, я тебе как брат?

– Ты меня реально выбесил, так что да. Брат.

– Хм… – Лэнг фыркает. – Зато какой красивый. Самый-самый брат на всей планете.

Он пробует сгладить напряжение и как-нибудь меня рассмешить. Я не против, но как-то не до смеха. Тычу пальцем в его сторону:

– Гуляй с кем хочешь, только подальше от моего дома.

– Вот черт… А я хотел прямо здесь.

Шутка получается провальная. Учитывая вчерашний визит Поэта, Лэнг был не единственным, кто к этому стремился. Воздух вокруг сгущается.

Глава 24

По дороге в кампус я читаю материалы Чака о Ньюмане.

– Зовут Ньюман Смит, второго имени нет.

– Вот черт… Любой, у кого нет второго имени, – однозначно серийщик.

Я даже не интересуюсь логикой такого утверждения. Ограничиваюсь лишь косым взглядом типа «санитары, сюда» и продолжаю чтение.

– Гляди-ка: преподаватель уголовного правосудия со степенью магистра судебной медицины. Этим можно объяснить чистоту на месте преступления.

– Я думал, мы ищем поэта…

– Два года назад преподавал курс «Абстрактная поэзия и криминология». Среди обсуждаемых тем: «Поэзия: слова, направленные в душу серийного убийцы» и «Как поэзия соединяет нас с разумом убийц». Или вот, – я поднимаю палец, – еще теплее: «Поэзия как смерть посредством слов». Как тебе темка?

– Заняться им нечем, – бурчит Лэнг. – Ломать голову почем зря, пытаясь понять, что означает препарированное стихотворение…

Его комментарий заставляет задуматься. Бариста Дэйв поэзию терпеть не может. Лэнг тоже. А вот Саммер ее явно любил. Устраивал в своем театрике чтения. Я поэзию тоже люблю. Может, Поэт на самом деле ее ни во что не ставит? А просто использует, чтобы посмеяться над ее истовыми поклонниками?

Бросаю взгляд на Лэнга:

– Как ты думаешь, Робертс любил поэзию?

Тот фыркает.

– Если да, я был бы потрясен. Он был любителем пива, бекона и футбола.

– А есть кто-нибудь, кого мы можем об этом расспросить?

– Наверное, его бывшая жена.

– Позвони ей?

– Позвонить? В принципе, мне все равно предстоит с ней разговор о ее бывшем, но я предпочел бы сделать это очно.

– А ты просто набери ее сейчас и спроси, нравится ли ему поэзия. Нам надо знать.

– Хорошо. Номера у меня нет, но я могу его добыть.

На светофоре Лэнг, пользуясь моментом, делает несколько звонков, благодаря которым наконец выходит на бывшую жену Робертса.

– Сьюзи? – здоровается он, а сам беззвучно выговаривает губами: «Это она». – Мы тут поспорили, надеюсь выиграть. Скажи, Робертс любит поэзию?

Общение длится считаные секунды. После этого Лэнг косится на меня и с укоризной говорит:

– Она рассмеялась. Не потрудилась даже отвечать.

– Как долго они были женаты? – интересуюсь я.

Лэнг взвешивает вопрос и отвечает:

– Двенадцать лет.

Вполне себе долго.

– А развелись почему?

Напарник смотрит хмуро, и я хмурюсь в ответ.

– Спроси у нее. – Секунду-другую помолчав, он оборачивается ко мне: – Он изменился. Все время пропадал по работе, а когда бывал дома, то сидел бирюком, и вообще с ним трудно было уживаться.

Бирюк, трудно уживаться… По крайней мере, это не соответствует холодному, спокойному расчету, которого я ожидала бы от Поэта. И не любит поэзию… Во всяком случае, так считает его бывшая жена. Приняв это как данность (другого-то выбора нет), мой разум мечется с этой новой информацией: Робертс не любил поэзию. Если Поэт действительно убил и Саммера, и Робертса, то он умертвил и любителя поэзии, и того, кто ее ненавидел. Спрашивается: что я упускаю?

Глава 25

Прибываем в кампус, когда Ньюман все еще ведет занятие.

За двадцать минут до окончания мы с Лэнгом входим в просторную аудиторию – с верхнего уровня, где освещение тусклое, а студенты сидят далеко внизу. Удобно устраиваемся в полумраке, где вместе продолжаем подпирать стену. Командная работа. Иногда у нас это получается.

Ньюман ожидаемо высокий и подтянутый (по данным Чака, ему сорок два года), с заметной слабостью к галстукам-бабочкам. Сейчас он стоит по центру подиума, рассуждая о брызгах крови.

– Вот скажем, вы задумали перехитрить правоохранителей, – ставит он вопрос перед своей аудиторией. – Могли бы вы повлиять на брызги крови на месте преступления так, чтобы сбить со следа криминалистов?