Погибель Империи. Наша история. 1941–1964. На пике

Войскам жуковского 1-го Белорусского фронта до Берлина в это время остается меньше сотни километров. И речь идет о том, что Берлин можно взять уже в феврале. Жуков в воспоминаниях пишет: «Действительно, в то время противник на подступах к Берлину располагал ограниченными силами и оборона его была слабой. Это было нам ясно. В связи с этим командование фронта дало войскам фронта нижеследующую установку». В этом документе за подписью Жукова читаем:

«Стремительным броском 15–16 февраля взять Берлин».

Предложения по наступлению на берлинском направлении вносились в Ставку Жуковым и командующим 1-м Украинским фронтом Коневым еще 26 и 28 января. И были утверждены Ставкой. Правый фланг 1-го Белорусского фронта Жукова граничит с территорией действия 2-го Белорусского фронта Рокоссовского. Рокоссовский в этот момент ведет наступление против немецкой группировки в Восточной Померании. Страхуясь от возможного удара со стороны этой группировки, Жуков обращается к Сталину: «Я прошу не останавливать наступление войск фронта. Для обеспечения нашего правого фланга достаточно усилить фронт еще одной армией».

То есть Жуков, чтобы взять Берлин в феврале, просит у Сталина одну дополнительную армию. Жуков пишет: «Верховный обещал подумать, но ответа в тот день мы не получили. После дополнительных переговоров Верховный обязал нас хорошо подумать о своем правом фланге, но в выделении дополнительных сил отказал». Тем самым решение Ставки о начале Берлинской операции и ориентировка фронтам на взятие Берлина в феврале 45-го ничем не подкрепляются и зависают. Этот вопрос для Жукова крайне болезненный. В его воспоминаниях спору о том, можно или нельзя было взять Берлин в феврале, отводится большое место. Спорит Жуков в 60-е годы с маршалом Чуйковым. Чуйков полагает, что «Берлином можно было овладеть уже в феврале». А вот Жуков, в 45-м как раз нацеливший войска на взятие Берлина в феврале, в 65-м выступает жестким оппонентом Чуйкова. Спор получается долгим, на восьми страницах жуковских мемуаров. После чтения мемуаров Жукова возникает ощущение, что Жуков сам неожиданно отказался от февральского наступления на Берлин. Он ссылается на угрозу с фланга, возникшую со стороны Померанской группировки противника, против которой ведет наступление Рокоссовский.

Жуков в своем споре с Чуйковым говорит: «Чуйков утверждает, что вопрос о возможности взятия Берлина еще в феврале 45-го поднимался им впервые на конференции в Берлине в 1945 году, но тогда он не получил широкого освещения». Так выглядят жуковские слова в книге его воспоминаний, опубликованной в 1969 году после тщательной редакторской правки. В перестроечное время выходит полный вариант воспоминаний маршала Жукова.

В полном варианте пассаж Жукова о Чуйкове звучит так же, но имеет продолжение. Да, Чуйков выступал в 45-м на конференции по вопросу о возможности взятия Берлина в феврале, но тогда он не получил широкого освещения, поскольку был, по существу, связан с критикой действий Сталина. Больше Жуков ничего не пишет и в полном варианте воспоминаний. По-видимому, угроза критики действий Сталина уже достаточный повод для Жукова, чтобы закрыть любую тему. Когда Жуков спорит с Чуйковым, он, по сути, защищает Сталина. Что касается маршала Чуйкова, написавшего в 1965 году, что Берлин можно и нужно было взять в феврале 45-го, то его немедленно вызвали на ковер к начальнику Главного политического управления армии (ГлавПУр) Епишеву. В присутствии других военачальников ему устроена проработка. Чуйков настаивает: «Для наступления на Берлин было достаточно сил. Кто же нас задержал? Противник или командование? Два с половиной месяца передышки, которые мы дали противнику, помогли ему подготовиться к обороне Берлина». Начальник ГлавПУра Епишев в ответ говорит: «Нельзя очернять нашу историю, иначе не на чем будет воспитывать молодежь».

Жуков в воспоминаниях, естественно, не упоминает о плане Берлинской операции, который разработан им к 10 февраля 1945 года и который будет реализован позже. Но Берлин, не взятый в феврале, будет взят в мае с гигантскими потерями. Бросок на Берлин будет сделан тогда, когда союзники подойдут к нему так же близко, как и советские войска.

В начале февраля 45-го союзники еще далеко от Берлина. Начало февраля – это встреча Сталина, Черчилля и Рузвельта в Ялте. В Ялте согласовываются границы зон оккупации в Германии и Австрии. Восточная Германия вместе с Берлином, Померания и Восточная Пруссия отойдут под советский контроль. Но накануне Ялты Сталин решает подстраховаться в Восточной Пруссии. Он хочет, чтобы советские войска уже фактически были там к началу территориальных переговоров с союзниками. Сталин отрывает часть армий Рокоссовского, наступающих на запад в Померании, и разворачивает их почти на 180 градусов в направлении Восточной Пруссии. Оставшимся силам Рокоссовского Сталин приказывает двигаться дальше, на Берлин. Рокоссовский напишет в воспоминаниях: