Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье

«Ленинский план строительства социализма – образец научного, комплексного подхода к решению задач всемирно-исторического значения. Индустриализация, коллективизация, культурная революция. Теперь эти понятия вошли в учебники. Они стали азбукой научного коммунизма».

Ленина давно никто не читает, за исключением диссидентов. Ленин в день его столетнего юбилея преподносится в сталинской трактовке. Между тем в день юбилея Ленина прежде всего стоило бы вспомнить день его похорон. В массовости пришедших в лютый мороз на похороны Ленина не было ничего иррационального или культового, как в случае со Сталиным. Причина для слез была самая рациональная. Люди хоронили Ленина, который начал НЭП, и никого другого. Новая экономическая политика – это конец военного коммунизма.

В 70-м году для тех, кто на волне антисталинизма читает Ленина, история партии и страны превращается в открытие.

Несмотря на все идеологические ограничения, страна при НЭПе оживает. Внутри партии, естественно, возникают два крыла – правое и левое. Правые поддерживают новую экономическую политику. Левые держатся аксиом времен октября 17-го года. Ленин склоняется вправо. Нарком земледелия в 1921 году Валентинов вспоминает: «У меня сперва было такое ощущение, что в партии не все охотно идут за Лениным. Вскоре я понял, что дело обстоит много хуже, ибо мало кто с Лениным согласен». К числу правых относится нарком финансов Сокольников, нарком внешней торговли Красин, глава ВЧК и председатель ВСНХ Дзержинский, Бухарин, Рыков и Томский. Троцкий – категорический левый, сторонник планового начала, которое надо распространить на весь рынок, поглотить и уничтожить его». К Троцкому примыкают Зиновьев и Каменев. В 70-м году все эти имена, кроме Дзержинского и Красина, не произносятся. Это все – крамольные имена. Изучение неофициальной истории партии – сногсшибательное и подпольное занятие. Особенно то, что касается Сталина.

Сталин борется за власть. Сначала после смерти Ленина Сталин нападает на левых справа, ссылаясь при этом на позднего Ленина, а потом Сталин левеет и ссылается при этом на Ленина образца 18-20-го годов. Потом Сталин превратит правых в правых уклонистов и расстреляет. Потом то же самое сделает с левыми. Коллективизация, которую осуществит Сталин, – это идея радикально левая.

Хрущев на XX съезде ничего не говорил о миллионах погибших в коллективизацию. Но академик Сахаров уже написал, что коллективизация – это террор. Его работа ходит в самиздате.

Коллективизация – это даровой варварский способ получения средств и сил для быстрой военизированной индустриализации. Коллективизация – это навсегда обвал советского сельского хозяйства. Это голод. Кроме того, она означает необратимые социальные изменения, которые предстоит унаследовать будущим поколениям. В 70-м году это наследство уже вовсю ощущается. Деревни пустеют на глазах.

Но ведь Ленин о коллективизации ничего не писал. Он писал о кооперации собственников. Он писал, хотя он боролся с ней в себе, но она победила, т. е. победил здравый смысл в лице экономической необходимости. Ленин запрещал кооперацию 9 января 18-го года, отпустил вожжи в декрете от 10 апреля 18-го, потом декретом от 16 марта 19-го года опять фактически запретил, а 7 апреля 21-го года воссоздаст ее в рамках новой экономической политики. В 23-м написал статью «О кооперации», сказал, что пересматривается все отношение к крестьянству, более того, что «это коренная перемена всей точки зрения нашей на социализм». Читающие Ленина чувствуют себя обладателями бесценного знания. Читают ленинские письма. Из воспоминаний шестидесятника: «Читая письма Ленина матери, обнаружил: Владимир Ильич, находясь с сестрой в эмиграции за рубежом, успокаивал родительницу и писал, что питаются они с сестрой хорошо. Покупают российское масло, которое качеством не в пример выше, чем европейское. И масло это – продукт сибирских и вологодских кооперативных товариществ».

Ведь получается, что у Сталина была точка зрения, отличная от ленинской. Он знал, что, если крестьянам дать волю, они не будут подчиняться административным мерам. А это размывание власти, требование совершенно иных властных институтов, это вообще совсем другая история. Ленин, несомненно, будь он жив, уперся бы в ту же самую проблему. Но он нашел бы иное решение. Так думают шестидесятники в 70-м году. Но Ленин был мертв. А Сталин был жив. Сталин объявил колхоз высшей и единственной формой кооперации. И коллективизация вошла в научный коммунизм как необходимая, спасительная мера, о чем и говорит теперь Брежнев в докладе к 100-летию Ленина.

Из поэмы «Москва-Петушки»: