Погода – это мы

Я печатаю эти строки в Бруклине, сидя на полу в спальне своего сына. Днем он практически не проводит здесь время, а значит, и я тоже, кроме тех минут, когда привожу в порядок его постель. И поэтому я до сих пор могу различить нюансы, которыми ее запах отличается от запаха остальной части дома: почти неуловимый плесневый грибок на собрании детских книжек о знаковых исторических событиях, унаследованном им от дяди, мыло и шампунь, которыми моется только он, запахи мягких игрушек: медведей, поросят и тигров, полученных на дни рождения, выигранных на ярмарках или выменянных на молочные зубы.

Вам когда-нибудь случалось внезапно осознать, как пахнет ваш дом? Может быть, по возвращении из долгой поездки? Или когда это отмечает кто-то из гостей? В нормальных обстоятельствах мы буквально не способны чувствовать запах того места, где живем, запах привычных вещей. По мнению когнитивного психолога[206] Памелы Далтон, требуется всего два вдоха, чтобы «рецепторы вашего носа как бы выключились». Убедившись, что запах не несет угрозы, мы перестаем обращать на него внимание. Заведите освежитель воздуха в туалете, и через неделю вы пойдете проверять, не закончился ли он. Такая быстрая адаптация к запахам, скорее всего, результат эволюции: вместо того чтобы растрачивать внимание на нечто, заведомо не несущее опасности, мы можем направить ресурсы на выявление новых, потенциально опасных раздражителей, находящихся поблизости. Многие биологи-дарвинисты полагают, что эта способность возникла из необходимости определять, когда мясо становилось непригодным для пищи.

То, что этот феномен также применим к зрению и слуху – мы перестаем слышать что-то спустя несколько секунд прослушивания или видеть спустя несколько секунд созерцания – кажется вымыслом, но именно так и происходит. Сенсорная адаптация присуща всем органам чувств, хотя и не настолько явно, как в случае с запахом. Живущие рядом со стройкой менее восприимчивы к грохоту. Кладя руку на спину собаке, вы сразу чувствуете тепло и мягкость шерсти, но уже через несколько секунд перестаете замечать, что вообще к чему-то прикасаетесь. Небо присутствует в поле моего зрения почти весь день, но кроме тех случаев, когда я намеренно фокусирую на чем-то внимание – на дневной луне или на радуге, – я способен забыть, что небо вообще существует. То, что есть всегда, перестает существовать.

Для большинства людей дом – это самое знакомое, самое безопасное место. А значит, это еще и место, где мы меньше всего способны на безошибочное восприятие.

Дом – беглым взглядом

Чтобы увидеть весь земной шар целиком, необходимо отдалиться от Земли как минимум на тридцать две тысячи километров[207]. «Синий марбл» был не первой фотографией Земли, но первой, на которой планета была полностью освещена. Снимок, ставший одним из самых тиражируемых и узнаваемых изображений не просто Земли, но наЗемле, был сделан в немного незаконном порыве. «Фотосессии проводились по графику[208], вписанному в скрупулезную программу полета, регламентировавшую каждый шаг, необходимый для успеха миссии, – писал режиссер Аль Рейнерт. – Расход пленки строго учитывался, как и все остальное в опасных полетах; на борту было двадцать три фотокассеты для 70-миллиметровых камер марки Hasselblad, двенадцать цветных и одиннадцать черно-белых, предназначенных исключительно для серьезных документальных задач. Также не предполагалось, что экипаж станет глазеть в иллюминаторы».

«Аполлон-17» был последним[209] пилотируемым полетом на Луну, и по прибытии на место назначения экипаж собрал самое большое количество образцов лунной породы на сегодняшний день. Но его самым долговечным даром человечеству стали именно снимки Земли. Как сказал астронавт Уильям Андерс[210], член экипажа «Аполлона-8», сделавший снимок «Восход Земли», предшественника «Синего марбла»: «Мы проделали весь этот путь, чтобы исследовать Луну, но самым важным открытием оказалась Земля».

Многие связывают подъем движения[211] в защиту окружающей среды с теми первыми фотографиями Земли. Некоторые считают, что очевидная хрупкость планеты на этих снимках – одинокой, беспомощной, зависшей в черноте пространства – вдохнула жизнь в коллективное желание ее защитить.

Вид Земли из космоса всегда глубоко трогает астронавтов и меняет их. Алан Шепард расплакался не тогда, когда ступил на лунную поверхность[212], а тогда, когда оглянулся на родную планету. Это переживание, невероятно мощное и объединяющее всех космических путешественников, получило название «эффект обзора».