Погода нелётная

И Макс через силу кивнул. Война закончилась, — но это была вторая ступень, до которой он не мог пока дойти.

Чтобы понять, что война закончилась, нужно понять сперва, что она была. Нужно понять, чем она была. А Макс, весельчак, красавчик и герой, готов был на ней остаться — лишь бы не смотреть в эту черноту снова.

Глава 15. Благодарности и проклятия

Время кончилось быстро.

Вот только что они сидели на крыше, обнявшись и глядя, как смешиваются в небе облака. Вот только что Макс говорил хрипло, ломко о том, чего не видит ещё даже в кошмарах, а Маргарета неловко гладила его предплечье, обходя пальцами рваные пятна светлых шрамов. Вот только что она водила его на свою тайную поляну собирать землянику, и они вывозились в ней по самую макушку, а потом дрались за мыло, прижавшись друг к другу в слишком тесном душе…

А теперь время закончилось. Числа с отрывного календаря глядели с укоризной. Рябина летала подолгу, выписывала над станцией широкие спирали, и как-то раз Маргарета полетела собирать сводку на ней, а не на местном старичке, — и виверна охотно отработала маршрут, так, что Максу в который раз стало перед ней стыдно.

— Прости меня, — шептал Макс, почёсывая смешную мохнатую морду. Рябина не сопротивлялась, но и не помогала: просто висела под насестом, замотавшись в полотнища крыльев, и сонно жмурилась. — Прости меня, такая ты красавица…

Если кто-то и заслужил кошмаров, так это Макс. А Рябина… порвала крыло, упала с высоты, болела и боялась — только потому, что всадником её был самонадеянный дурак, которому глухой пушистый лес внизу показался похожим на мох.

Макс не помнил падения в точности, но мог представить, как это было. Он увидел мох — и что-то у него внутри сломалось. Что-то у него внутри решило, что больше никогда не станет смотреть. И сам Макс, везунчик, даже не покалечился, а бедняга виверна… он заслужил от неё немало проклятий.

Ей и так немало досталось, а теперь ещё и это!..

Вечером на исходе третьей недели Маргарета повела Рябину в упражнения, а Макс сидел на крыше, откинувшись и прикрывая глаза рукой. Виверна справлялась неплохо, хотя развороты стали не такими точными, и вместо идеального круга циркуля теперь получался рваный овал. Маргарета умоталась от непривычной нагрузки, Рябина жадно сунула пасть в бочку, а люди смотрели друг на друга — растерянно и с недоверием.

«Тебе пора возвращаться», — как будто говорила Маргарета.

«Я не хочу уезжать без тебя», — как будто говорил Макс.

А вслух… вслух не получалось почему-то. Всё это было странное, отгоревшее, полузабытое. Тень, вдруг мелькнувшая в вечерних сумерках.

Вечером аппарат пикнул, и с базы отбили суровое:

статус м серра впр

Макс, хмурясь, написал лаконичное сообщение про свой «статус», а Маргарета ловко отстучала его по аппарату.

Это было на закате, и Макс почему-то думал, что у них будет ещё день, или, если повезёт, даже два, но…

Он проснулся от того, что она проснулась. Резко села, собрав одеяло на груди. За окном — непроглядная темнота, не видно ни лун, ни звёзд, и сперва Макс подумал: наверное, забеспокоился виверн, или что-то такое.

Потом мелькнул светлый луч, и Макс различил шумное, грузное дыхание где-то слева.

— Мои огурцы, — трагически прошептала Маргарета.

Так всё и закончилось, быстро и до обидного нелепо. Вывозить народного героя из забытой Господом дыры прилетели двое, сухой желтолицый мужчина и совсем ещё безусый пацан с мёртвыми глазами, — Макс смутно помнил его с пафосной встречи в золочёном зале, где вручались ордена. Дракон шлёпнулся прямо в бедный станционный огород, на котором Маргарета проводила не меньше чем по нескольку утренних часов; всадник то ли не различил с высоты посадки, то ли не посчитал нужным беречь их и марать драконьи крылья в грязи того ломаного подлеска, куда садился его предшественник.

— Доброй ночи, — хмуро сказал Макс.

Маргарета статуей замерла у бочки. Огурцы уцелели: они вились вдоль стены станции, и драконья туша их почти не задела. Но чахлая грядка с перцами, весёлые перья рука, фиолетовые листочки обожаемого Маргаретой базилика, крупные листья, под которыми только-только наметились завязи будущих тыкв — всё это сгинуло под грузной чёрно-синей тушей дракона.

Его крылья распластались от одной кромки леса до другой, а огромная морда глядела на людишек без особого любопытства. Желтолицый мужчина держался рукой за кольцо в мохнатом ухе и смотрел на двор с гадливостью.

— Можно было сесть в стороне, — мрачно заметил Макс.

Маргарета молчала. Она будто сгорбилась и посерела. Всадник не посчитал нужным ответить: только заявил, что прибыл, чтобы «доставить пассажира на базу без промедлений».

Транспортного контейнера под брюхом дракона не было, только на спине был закреплёны ряд из трёх сидений, укрытых экраном для большего комфорта, — вот уж пижонство. Макс показал молодому гостю, где отдыхает Рябина, почесал её нос. Всадник молчал и не смотрел никому в глаза, а шагал как-то странно, неуверенно, будто всё тело у него болело.