Погоня

— А разве Гозданкер вам не того?.. — спросил Храповицкий и тоже пошевелил пальцами, изображая подсчет купюр. — Я полагал, что вы с ним эти вопросы решили.

— Мы с ним... подобные вопросы действительно... обсуждали, — подтвердил Лихачев, тщательно выбирая слова. — Только не вышло до ума довести, все вверх тормашками полетело...

— Что полетело?

— Да все! Кто-то вмешался, возникли новые интересы... Вы в курсе, что Лисецкий Гозданкера из банка погнал? Слышали уже? То-то и оно. Дал ему пинка под зад. Был Гозданкер — и нету. Отсутствует. Его, беднягу, аж инсульт хватил. Вчера в больницу загремел. Говорят, всю правую часть парализовало. Не знаю даже, поправится или инвалидом останется.

Глаза Храповицкого опять мстительно блеснули.

— То есть вы остались ни с чем?

Лихачев притворно вздохнул. Он видел, что Храповицкий заглотил наживку, но еще не верит ему до конца.

— Ну не совсем, — признал он как бы неохотно. — Кое-что, конечно... да... успел, так сказать... на лету... Но в целом — нет... Не озолотился.

Они оба произносили вслух лишь часть фразы, а другую часть показывали мимикой и жестами.

— Отчего же такие перемены случились?

— Говорю вам, понятия не имею! Но теперь Москва напрямую вашим делом руководит, нас за исполнителей держат! — раздражение в его голосе показалось Храповицкому искренним. — Оттуда все команды идут. Кстати, о том, что губернатор теперь Бориса Николаевича поддерживает, тоже слышали? — вдруг спросил он.

— Лисецкий поддерживает Ельцина? Быть не может!

— Сегодня днем по телевизору выступил. Целый час рассказывал, как нужно сплотиться в трудную минуту вокруг нашего дорогого президента, забыть про личные амбиции, ну и так далее... Коммунистов ругал, Лужкова крыл... Да вы еще увидите: вечером непременно повторят. У вас ведь в камере есть телевизор?

— Вот уж действительно перемены! Еще недавно он мечтал стать президентом, никаких возражений не слушал...

— А теперь уже не мечтает, — подхватил Лихачев. — Почему? Что там у него в поездке не заладилось? Полетел чукчей за себя агитировать, а вернулся сторонником Бориса Николаевича. На сто восемьдесят градусов разворот! Чудеса. А знаете, с кем он там тайный совет держал? Не догадываетесь? С Либерманом, с Марком, из «Русской нефти», представьте себе. Встретились они где-то в Ха-кассии, будто ненароком. Всех посторонних спровадили, о чем-то долго шептались. Что промеж себя решили, они, конечно, никому не доложили, но с этого момента катавасия и пошла! Поездку губернатор свернул, раньше срока в Уральск прилетел. Штаб в Москве распустил, о прежних планах даже не заикается, сочинил какую-то байку, будто Ельцин его в Кремль зовет, чуть ли не в вице-президенты. Все понимают, что сказки, для отвода глаз, а вот подлинной причины никто не ведает. Каково?

Как бывший офицер КГБ Лихачев знал: чтобы сломать противника, надо сбить его с толку, запутать. Не нужно врать напропалую, лучше держаться ближе к фактам, немного подгибая их в выгодную сторону: но главное — ничего не объяснять. Пусть сам гадает. Именно так Лихачев сейчас и поступал: нагнетал, говорил загадками, сваливал в одну кучу никак не связанные между собой события.

Храповицкий изо всех сил старался понять, где правда, а где вымысел, что происходит на самом деле. За интонацией генерала он следить не успевал, тем более что слова Лихачева подтверждали худшие опасения: Лисецкий его продал. Храповицкий пока еще не представлял всей картины, детали оставались неясны, но неприглядная суть проступала отчетливо.

* * *

Лихачев немного выждал.

— И знаете, что самое интересное, Владимир Леонидович? Что раньше я в Москву ездил начальство убеждать, — оно ведь у меня не больно смелое, начальство-то, — а теперь вдруг оно на меня давит. По два раза в день наверх докладываю, как следствие продвигается.

— Чего они хотят? — Храповицкий попытался спросить небрежно, но у него не получилось.

— Посадить вас, чего ж еще! Упечь требуют на всю катушку. Злятся, что время тяну, собирались даже своих следователей на подмогу прислать, еле отбился. Представляете?

— Тяжело вам, — криво улыбнулся Храповицкий.

— Да и вам нелегко, — отозвался Лихачев. — Друзья предали: Шишкин за границу сбежал, Крапивин пьянствует. Лисецкий с Либерманом какую-то комбинацию затеяли. Похоже, только двое и осталось: вы да я. Вот и давайте вместе думать.

Храповицкий медленно наклонил голову, соглашаясь думать вместе.

— Ваши предложения?

Лихачев взял лист бумаги и крупно написал на нем: 10. Это, вероятно, означало десять миллионов долларов. Храповицкий в сомнении потер подбородок.

— Высокие рубежи, — заметил он. — А что взамен?

— Деятельное раскаяние.

На лице Храповицкого отразилось разочарование.

— Нет, — проговорил он. — Не серьезно. Не пойдет.

Лихачев был уверен, что Храповицкий начнет с отказа.