Погоня за панкерой

– Я уверена, что она это знала, – заявила Язва. – Но она ничем этого не показала. Обращалась с нами как с любимыми старшими сестрами. Говорила, какие мы красивые. Эти ее чертовы огромные, прекрасные сверкающие глаза! Если она позовет снова, а она угрожала это сделать, то я оденусь только в собственную кожу. Пусть она не такая шикарная, как у нее, но она моя, и я буду ей щеголять. Покачивая бедрами.

– XXV – Зебадия

Следующие десять дней мы, беженцы с Земли-Ноль, были очень заняты.

Доктор Берроуз разбирался с тем, как передать методы «движения» квантовыми прыжками через шестимерное пространство принцу Карторису. Я потратил это время, пытаясь превратить «Гэй Обманщицу» из спортивного автомобиля, оборудованного искривителем пространства-времени Берроуза, в некое подобие звездолета – капсулу с системой жизнеобеспечения, предназначенной для космоса, которая одновременно была бы надежным, безопасным и сносным «иглу» для любого климата на любой планете, на которую мы рискнули бы опуститься. Это была нелегкая задача, в первую очередь потому, что внутри «Гэй Обманщицы» было очень мало места.

Я уже понял, что в первую очередь нам нужно место, чтобы все четверо могли вытянуться горизонтально. Это была настоящая головоломка, которую приходилось решать внутри габаритов «Гэй Обманщицы», в пространстве, занятом сиденьями, органами управления, приборной панелью, лазерной пушкой, шестимерным искривителем пространства Берроуза, проводкой, трубками, запасами, одеждой, блоками питания, оборудованием и мощным двигателем главной тяги, который вообще не был предназначен для установки внутрь несущего корпуса «форда»-фибии.

Я никогда не собирался переделывать корпус – прочная шкура Гэй обеспечивала нам защиту от капризов погоды (Какая погода? На каких планетах?), от радиации, от резких, убийственных маневров и атак извне. У нее было много слабых мест – дверцы, места крепления пятислойного лобового стекла, «глаз» лазерной пушки, разнокалиберные «глаза» дальномеров, радаров ближнего действия и других точек (таких, как воздухозаборники), где по той или иной причине ее оболочка была пробита, а затем усилена, чтобы скомпенсировать возникающие напряжения, и загерметизирована.

Ниши для колес, а также выемки под крыльями, которые позволяли их складывать на сверхзвуковой скорости или раздвигать на дозвуковой, находились за пределами воздухонепроницаемого «кокона». Эти полости нарушали ее идеальную форму, создавали точки напряжения при нагрузках на корпус, которые тоже приходилось усиливать… за счет лишнего веса, но подобные компромиссы приходится принимать.

Я надеялся, что ее главный конструктор, материаловед, специалист по аэродинамике и контролер качества – все были пессимистами, впитавшими горькую мудрость Закона Мерфи. Думаю, так и было – ведь старушка никогда меня не подводила. Но всегда что-то случается в самый первый раз… который становится самым последним.

Пожав плечами, я сказал:

– Спокойной ночи, Гэй. Прием.

– Крепкого сна, Зеб. Прием.

– Спасибо, Гэй. Конец связи.

Помимо спальных мест, я хотел добавить баллонов с воздухом (если это позволят технологии Барсума), а также поглотитель CO₂ (я полагал, что смогу изготовить его сам, если химия Барсума такая продвинутая, какой кажется). Использовать чистый O₂ я не собирался – даже если бы он у меня был – слишком много органических полимеров на борту, и все потенциально взрывоопасные при контакте с кислородом. Странно, что люди решили дышать самым опасным химическим элементом из всех возможных.

И все же самой простой – и самой сложной проблемой были спальные места.

Я безрезультатно обползал всю Гэй изнутри, все время на коленях и локтях, изгибаясь в разных позах, чтобы сделать измерения. Что Карт говорил о «мастере-скульпторе»? Мне бы очень пригодилась модель, которую можно открывать, и манекены нужного масштаба, тогда решение быстро бы нашлось.

Я вылез из машины и велел Гэй закрыться.

Сержант гвардии, несший стражу около машины, скомандовал подчиненным «на караул» и отдал мне честь. Я бросил «вольно» на барсумском и ответил тем же жестом. Мой эскорт строевым шагом последовал за мной.

– Дело не в том, что я лучший математик, Зеб, – объяснял Джейк. – Мобиас Торас, возможно, превосходит любого математика на Земле. Он не такой узкий специалист, как я и большинство моих коллег, – он выглядел задумчивым. – Что… я имею в виду «как много»… может узнать человек, если у него будет тысяча лет, чтобы заглянуть во все интересные закоулки математики? Боже милостивый!

– Мобиас Торас на самом деле настолько стар?

– Я не знаю и боюсь спрашивать. У меня сложилось впечатление, что говорить о возрасте невежливо. Я не знаю, сколько лет Мобиасу Торасу, но он тут единственный человек, у которого я видел седые волосы, морщины и другие признаки старости.

– Вероятно, это значит, что ему остался век или два.