Поговорим о графологии. Почерк – зеркало души

Основатели криминалистики о графологическом значении почерка

Интерес к графологическим исследованиям особенно возрос в последней четверти XIX в. Графология соблазнила не только писателей и ученых, но и первых криминалистов. Основатель криминалистики как науки Ганс Гросс в своем «Руководстве для судебных следователей» подчеркивал, насколько важно уметь разгадывать по почерку характер человека. Он писал, что тот, кто ревностно занимается изучением почерков, в каждом попавшем в руки протоколе сумеет почерпнуть для себя кое-что полезное. А в результате ему будет достаточно лишь беглого взгляда, чтобы определить: «Мелкий ремесленник, 40–50 лет, добродушный, храбрый, честный, невысокого роста, мелочный, ограниченный».

Г. Гросс в своем фундаментальном труде рекомендует следователям изучать графологию, приводит рецепты, пригодные, по его мнению, в их практической деятельности. Так, он советует обращать внимание на употребление в рукописи старинных форм букв, что, как правило, будет обозначать их выполнение пожилым человеком. Труднее, по его мнению, отличить мужской почерк от женского, но и этому следователь может научиться. Есть в «Руководстве» и такое утверждение: «Когда ученый пишет как писец, а купец как художник, то это означает, что они ошиблись выбором профессии». Тезис несколько сомнителен, хотя предпосылка о влиянии профессии на почерк вполне обоснованна.

Гросс, официально признанный «отцом криминалистики», писал: «Каждому известно, что почерк необразованных крестьян вовсе не похож на письмо элегантной дамы, что ребенок пишет иначе, нежели старик, и что, наконец, почерк чернорабочего не может быть принят за почерк ученого. Если же это так, то вот уже мы признали как существование графологии, так и первые ее основные положения. Если мы пойдем далее, то и противник графологии найдет почерки, принадлежащие педанту, легкомысленному, любопытному, нервному или энергичному; он признает особые почерки у аристократической дамы, у солдата, торговца, ученого: таким образом углубится в исследования чисто графологические.

Первое место должно быть отведено личному изучению различных почерков, личным наблюдениям, которые потребуют немало труда и времени. Изучение почерков приносит следователю двоякую пользу: он учится по почеркам узнавать людей и приобретает навык определять, есть ли достаточные данные для суждения о тождестве почерка, чтобы предложить их на рассмотрение сведущих лиц. Следователь не только наблюдает почерки, но и может изучать тех лиц, которым они принадлежат. В личных же сношениях своих с людьми он имеет постоянную возможность проверять те выводы, которые он строит на основании их почерков. Богатый материал для этого представляет любое уголовное дело: почерки коллег, писцов, подписи свидетелей и обвиняемых, нередко различные письма и иные документы, прилагаемые к уголовному делу, открывают ему возможность каждодневного изучения. Для этого необходимо только любить свое дело».

Г. Гросс указывал, что «нетрудно отличить быстрый, беглый, равномерный, разборчивый, с своеобразно недописываемыми словами почерк торгового человека. Солдат пишет довольно схоже с купцом, только четче и тверже, так сказать увереннее, несомненнее. Чиновник имеет почерк, который можно назвать “подержанным”. Учитель народной школы, который постоянно учит детей писать образцово, никогда не достигает роскоши иметь самостоятельный почерк: он пишет и в школе, и в жизни почерком прописей, так же как и врач, утружденный практикой, пишет свои частные письма почерком рецептов».

Часто в почерке отражаются и национальные особенности: и французы, и англичане, и американцы пишут не так, как другие. Внимательно изучив их почерки, можно прийти к заключению об особенностях своего национального характера. Конечно, бывают и исключения, но вполне можно согласиться с тем, что много значат также наследственность и физические особенности, например, близорукие всегда пишут очень мелко.

«Мы пишем не только рукой, но и мозгом», и это совершенно справедливо. Лучше всего это подтверждается, если мы попробуем сравнить не почерки различных лиц с разными характерами, но почерки одних и тех же лиц в различные моменты их жизни. Вполне логично отсюда следует, что многие душевные болезни гораздо ранее обнаруживаются в письмах заболевающих, нежели в каких-нибудь физических признаках.

Нетрудно определить, что рукопись писана под диктовку: 1) по тем ошибкам, которые можно объяснить не чем иным, как невнятным произношением или неверным восприятием слуха, 2) когда почерк и орфография писавшего свидетельствуют о гораздо меньшей степени образования этого последнего, нежели говорит о том самое содержание письма, 3) более всего по тому признаку, что писавший, по-видимому, не прилагал к работе умственных усилий. Тогда мы обнаружим то своеобразное соотношение между почерком и работой мысли, которое всегда отсутствует в диктанте.