Поговорим о странностях любви

Итак, я постараюсь разрушить Ваш план. Например, сейчас я чувствую, что Вы ведете дело к смерти полковника Коти. Сколько уже раз он болел по Вашей милости! Зачем? Впрыскивание драматизма для оживления сюжета? Вам случайно попалась на глаза деталь, подходящая для грустной развязки? Скажем, надгробная табличка с перевранной надписью: «Э. П. Шершугин. Спи спокойно, дорогой Миша!» Так-так, прикинули Вы, отсюда можно вернуться к шуточному завещанию полковника Коти, и то, что тогда было ерничеством, сейчас вдруг обретает трагическую глубину… так-так… и пошло-поехало.

Не пойдет! Разумеется, хозяин — Вы, и я, послушный Вашей воле, в очередном письме вынужден буду описать смерть полковника, его похороны. Как прикажете, барин. Но неужто авторское самолюбие не передернется от того, что Ваш следующий ход уже известен заранее? И как насчет прежнего намерения не спрямлять сюжет с помощью катастроф, внезапных смертей и т. д.?

Довольно. Как писали в старину, оставляю Вас наедине с Вашей совестью. Иллюзий не строю: власть — Ваша. Как сказала бы Лера: «Против лома нет приема». Единственное, что в моей воле: не замечать Вас. Проку от этого никакого, знаю. Но чего стоит сила, которой подчиняются, игнорируя ее.

Похоже, я так же несправедлив к Вам, как и Вы ко мне. И впрямь: меня вытащили из мрака небытия, дали судьбу, любимую женщину, а я еще привередничаю! Но быть не тем, чем хочешь, или не быть совсем — велика ли разница? Не в этом ли смысле следует понимать название «Или — или»? Кстати, старинное японское изречение, вынесенное в эпиграф, Вы, по-моему, выдумали сами. И не лень же Вам играть…

Полюбите кого-нибудь! Все равно кого! Поймите, бессмысленно превращать жизнь в памятник той, давешней любви. Как ни прекрасна она была, «была» — это конец.

Нет? Хотите отобрать у меня мою любовь, слабую, ненадежную, но живую? Неужели Вам так важна мифическая победа надо мной, над ней? «Хоть башня нами занята не та, ура так просится к устам…» Ну что же. Если Вы все-таки решитесь на это… Если вздумаете погубить полковника Котю, то Вы оглохнете. Да-да, Вы, всесильный автор! Можете презрительно пожимать плечами, но не забудьте: глухота наступит непременно. Ее будут приписывать самовнушению, биополю или еще чему-нибудь — какая разница? Это для нас, врачей, важно, чтобы больной умер от той же болезни, от которой его лечили, а вам, больным… Ладно. Надоело. Делайте что хотите. Я пошел спать.

* * *

Он спит.

* * *

Я в детстве видел дерево во сне,
На ветках вместо листьев были письма,
Должно быть, адресованные мне.
Но я был мал. Едва лишь дотянулся
До нижнего письма, верней, открытки,
Где поздравляла бабушка меня
С девятым днем рождения, а впрочем,
Я не вникал в детали, и картинка
Меня не привлекла. Тем интересней
Мне показались письма наверху.
Но я был мал. И чтоб до них добраться,
Избрал не самый легкий путь: проснулся,
Позавтракал, оделся и спустился
Во двор, где у мальчишек научился
Взбираться по деревьям…
А зачем?
Ведь больше мне не снился этот сон.

* * *

Хватит. Пора ему просыпаться.

Будильник затрясся — звонка не было слышно. Автор встряхнул будильник — ни звука! Неужели Красовский и вправду!..

Оставалось одно: сесть на подоконник и наблюдать, как осень беззвучно тасует опавшие листья. Все козырные, все битые. Дворник пытается собрать их в кучу, но они, легкие, оранжевые, разлетаются в стороны. Тогда дворник, напялив для маскировки оранжевый форменный жилет, неслышно подкрадывается к листьям с тыла и коротким, хищным, рыбацким движением совка…

* * *

Родная, здравствуй!

Можешь представить, что стряслось, если я не ответил на твое письмо. С полковником Котей случилась беда: шел по лестнице, вдруг упал, потерял сознание, еле дотащили до реанимации.

Он был дружен еще с моим отцом, да и мы столько работаем вместе. В общем, я ужасно боялся за него. Когда что-то случается с близким человеком, вдруг понимаешь: если его не станет, то с ним умрет и какая-то часть тебя, твоей души. Это я сейчас что-то пытаюсь себе объяснить, а в первые дни только суетился и паниковал.

Всем отделением бегали сдавать кровь, моя операционная сестра Лера даже привела для донорства своего кавалера Вадика (наверно, хотела испытать его привязанность?). Парень такой здоровенный, что красные кровяные шарики у него должны быть величиной с кулак (шутка). Как видишь, жизнь пытается продолжаться.