Пограничье

   — Для кого? Для Гринольва? Тогда ладно.

   И добавил, словно выплюнул:

   — Говорят, он любит ухоженных сук.

   Я замерла у открытой двери. Остолбенела. Только не вожак клана Лунных Волков.

   Было холодно и безветренно. Снежинки, медленно танцуя, кружили в морозном утре, неспешно опускаясь на деревья, на крыши домов, на покосившуюся ограду дома старейшин, на столб, на цепь и на меня.

   Было холодно, но кожа уже почти не ощущала колючих прикосновений кружащегося в воздухе снега. Просто хотелось спать. Лечь здесь же, у столба, подтянуть колени к груди, скрутиться калачиком — и уснуть. Навсегда. Как же сладко было бы умереть, но кто же мне позволит?! Смерть — это тоже побег. А от Лунных Волков не сбегают.

   Хлопнула дверь и снег заскрипел под тяжестью чьих-то шагов. Поднять голову, чтобы посмотреть, кто пришел? Нет сил. Да и желания нет. Какая разница? Кто бы это ни был, ничего хорошего меня не ждет.

   — Поднимись!

   Цепь звякнула, когда за нее дернули, рана на шее вспыхнула ослепительной болью, и я встала на ноги, стараясь не думать, не чувствовать, а главное, не пытаться угадать, что сейчас произойдет.

   Волк был высок и красив. Наверное, красив, для кого-то другого, кто не знал, насколько сильно он похож на моего мучителя.

   — Прав был братец, — проговорил пришедший и взвесил в теплой руке мою правую грудь, — красивая и выносливая.

   — Жаль, что не моя, — обвел пальцем отметину на левом плече и сокрушенно цокнул языком, а потом потянул за цепь, подтаскивая меня к себе еще ближе.

   — Впрочем, когда ты ему надоешь... — тяжелая ладонь легла на спину и медленно поползла вниз по позвоночнику до ягодиц. — Когда надоешь, возьму тебя к себе.

   Прижался носом к затылку и тихонько застонал, втягивая в себя мой запах.

   — Пахнешь ты просто... изумительно! Ни с чем не сравнимо.

   И вдруг отпустил меня, сорвал с себя плащ и решительно накинул мне на плечи, отбросил упавшую на глаза зеленую прядь, оскалился хищно и произнес:

   — Все равно моя будешь.

   — Все равно моя будешь... — повторил едва слышно, спустя месяцы, когда я стояла у портала для перехода в Школу Добра. — Меня не обманешь.

   Он смотрел на меня злыми желтыми глазами, потирал отвратительный ожог на щеке и ухмылялся. Он знал.

   Осторожно прикрыла дверь и оглянулась на Афиногена.

   — Еще раз назовешь меня сукой, и я скормлю твои кишки бродячим собакам.

   Ангел-хранитель испуганно прижал уши к голове и попытался оправдаться:

   — Прости, но я подумал, что в кризисной ситуации тебе лучше быть злой, чем испуганной.

   Всегда лучше быть злой.

   Не говоря ни слова я достала из дорожного сундука «Откровенный костюм авантюристки», в который входила черная юбка-брюки, зеленая обтягивающая кофта, короткий плащ с утепленным капюшоном и легкие сапоги с небольшим квадратным каблуком.

   — От повозки придется отказаться, — пробормотал Афиноген, но умолк, поймав мой раздраженный взгляд, потому что в тот момент я вытащила переноску для Оливки, которую мне дядюшка Гаюн подарил.