Пограничье

   Они прошли в кабинет директора Библиотеки, и Павлик поспешил оглядеться по сторонам. Здесь ему тоже не приходилось бывать.

   — Присаживайтесь! — Людоедовна бесцеремонно толкнула его в одно из кресел и вручила увесистую стопку бумаг. — Ознакомьтесь и распишитесь на каждой странице!

   Десять листов мелкого аккуратного почерка вмещали в себя «Отказ от претензий», «Согласие на использование данных», «Клятву о нераспространении», «Технику безопасности» и коротенькое предупреждение о том, что администрация Библиотеки не несет ответственность за умственное и физическое здоровье посетителей закрытого сектора.

   — Э-э-э-э, — протянул Павлик, зависнув над последней страницей.

   — Все подписывайте. Или будете сами объяснять вашему директору, почему я не пустила вас в операционный зал.

   Сыщик пожал плечами. Ну, что ж, раз это так необходимо... С другой стороны, он в своей жизни подписал столько обязательств о неразглашении и инструкций по технике безопасности, что одной больше, одной меньше ...

   — А теперь пейте! — Людоедовна злорадно улыбнулась, когда Павлик поставил закорючку на последнем листе, и протянула сыщику стакан с коктейлем отталкивающего вида.

   — Спасибо, я на работе не...

   — Пей и не паясничай! — рявкнула свирепо и глянула так, что начальник ивского эфората испуганно подтянулся, схватил стакан и опомнился только тогда, когда делал пятый или шестой глоток.

   На вкус напиток был не так уж и плох, с легкой кислинкой и отдаленными нотками миндаля.

   — Я... — Павлик сделал последний глоток и вдруг с ужасом понял, что не может произнести ни слова. Мир вокруг закружился, ускоряясь с каждым следующим оборотом, молодой человек покачнулся, вцепившись в подлокотники кресла, которое пыталось выскользнуть из-под него, и мучительно выдавил-таки сквозь зубы:

   — Не... понимаю.

   — Добро пожаловать в закрытый сектор, — мрачно поприветствовала Людоедовна и вытолкнула нерадивого читателя вместе c креслом в открывшийся на полу муторно-зеленый портал.

   Полет был недолгим, но за несколько секунд Пауль Эро все равно успел вспомнить всю свою жизнь, расстроиться из-за того, что так и не свозил младших братьев в знаменитые русалочьи бани, а они так просили, и пожалеть о том, что так мало провел времени с Соньей. Бездарно потратил столько лет на глупые ожидания и бессмысленные поиски, когда счастье было перед самым носом. Ну, и еще успел расстаться с содержимым желудка.

   Проклятая библиотекарша! Людoедовна и есть. Неспроста, ох, неспроста ее так прозвали. И уж точно не из-за сходства с отчеством. Не только из-за него.

   Долго стоял на четвереньках, тяжело дыша и сплевывая горькую вязкую слюну.

   Когда дыхание восстановилось, попытался оглядеться по сторонам, но понял, что просто не может пошевелиться. Воздух был густым, как ароматная сосновая смола, которую Граната Ба называет живицей, утверждая, что это лекарство от всех болезней. Хорошо, что в этой смолистой неподвижности можно было дышать...

   Виски запульсировали, а желудок скрутило в холостом спазме, очень болезненном и бесконечно длинном.

   — Мне надо... — зачем-то простонал вслух, словно его кто-то за язык дернул. — Я хочу... — черт! черт! Наказание так наказание, не сдохнуть бы в процессе этих общественных работ! — Мне... Ангелина Фасолаки.

   Снова замутило. И либо Павлик уже привык, либо в этот раз приступ не был таким сильным, но когда все закончилось, он даже не сплевывал. И попытался отползти в сторону, чтобы не упираться все время взглядом в неприятно пахнущую лужицу, образовавшуюся напротив его рта.

   И об этом он мечтал половину своей сознательной жизни? Где тихое потрескивание магических шаров? Где легкая прохлада читального зала, где книги, где, в конце концов, хотя бы один библиотекарь, пусть даже Гремлина Людоедовна! Кто угодно и что угодно, лишь бы не было этого вязкого воздуха и выкручивающей все внутренности боли.

   «За все надо платить, — неожиданно проговорил кто-то прямо у Павлика в голове. — А знания стоят дорого. Что дашь взамен за маленькую смешную Фасольку?»

   Пауль медленно опустил веки и выдохнул.

   Это только наказание. Расплата за то, что он скрывает ото всех свою суть.

   Если бы здесь что-то действительно угрожало жизни, Вельзевул Аззариэлевич не отправил бы его сюда. Отсюда и будем плясать.

   — Я не понимаю...

   «Ай-ай! Плохой домовенок, очень плохой! Все ты понимаешь...»

   Голову сжало на несколько секунд огненным обручем, а когда отпустило:

   «Но так, думаю, понимание будет абсолютным».

   И даже после этого Павлик упрямо наклонил голову, думая о том, что, случись ему завтра уводить Соньку из Зачарованного леса, он поступил бы точно так же.

   «Библиотечный фонд пополнять будем или поиграем еще немного в благородного рыцаря и злобного дракона?»

   — Какой, к чертям собачьим, фонд?! — подумал Павлик и едва не оглох, когда его мысли разлетелись по мрачному залу, отражаясь от высоких сводов и каменных стен.

   «Библиотечный... ты же не думал, что мы информацию о Фасольке тебе за красивые глазки отдадим?»

   Фасолька — это, видимо, Фасолаки. Ладно.