Пограничник

Перебор. Вступление. Струны мягкие, очень мягкие! И гриф настроил — баре берётся существенно лучше. В плане механической настройки местные предметы искусства гораздо более… Настраиваемые. Что логично учитывая, что это — ручная работа, и стоит как самолёт. А вот и текст. Мысленно перевёл первую строку и под музыку просто произнёс её на местном иберийском. Продолжил вторую, третью, и далее постепенно, где надо, повышая и понижая голос, как будто и правда пою, пусть и не в рифму:

Туман, туман, седая пелена.
Далеко-далеко за туманами — война.
Идут бои без нас, но за нами нет вины —
Мы к земле прикованы туманом,
Воздушные рабочие войны…

[2]

Когда допел первый куплет, остановился, ожидая реакцию — зайдёт или нет. И после быстрой оценки услышанного, был встречен вопросом:

— А это о чём эта песня?

Что им на это ответить? Нельзя впихнуть в лекцию у костра перед сном знания по истории нескольких эпох. Знания технологий, тактики, технического прогресса, а главное, невозможно пояснить, что такое фашизм, национал-социализм, и почему люди с таким остервенением в ту войну воевали, отдавая всех себя. Хорошее тут время, местным до этих далей слава богу ещё много столетий… Надеюсь. И я попытался быть честным, не вдаваясь в сложные подробности:

— Про пилотов, которые управляют большими боевыми стальными летающими птицами.

Переглядывание. Перманентное охренение на всех лицах, кто слушает. Новый вопрос:

— А такие бывают?

— Здесь, — показал рукой вдаль, — нет. Но где-то там, — вздох, — они есть.

— Что, взаправду? — А это первый подсевший, с ещё более горящими глазами.

— А смысл мне врать? ТАМ — есть, да.

— А у нас такие можно сделать? — А это опытный воин из задних рядов, и не из моих.

— Нет. — Уверенно покачал головой. — Сейчас — нет. Я знаю принцип, который заложен в полёт, и это не махание руками-крыльями, как в мифе про Дедала и Икара. Но сделать такое нельзя. И ещё несколько столетий будет нельзя. Но потом — всё может быть.

Последовали комментарии разной степени эмоциональности о том, что присутствующие бы с удовольствием посмотрели на таких птиц, а то и полетали бы в качестве пилотов. Не знаю, что парни представляли в этот момент в голове, какие картины представали перед ними мысленно, но я бы на их месте реальный самолёт представил в последнюю очередь.

— Граф, а давай ещё раз сначала? — снова попросил опытный воин.

Настроение было — хоть вешайся, а потому выполнил просьбу. Снова первый куплет, и продолжение:

Туман, туман — на прошлом, на былом.
Далеко-далеко за туманами — наш дом.
А в землянке фронтовой нам про детство снятся сны —
Видно, все мы рано повзрослели,
Воздушные рабочие войны.
Туман, туман окутал землю вновь.
Далеко-далеко за туманами — любовь.
Долго нас невестам ждать с чужедальней стороны.
Мы не все вернёмся из полёта,
Воздушные рабочие войны…

— Да-а-а-а… — потянул сидящий рядом боец из войска новых баронов. — Неправильно как-то всё.

— Что, неправильно-то? — фыркнул на него сосед из сотни Ковильяны — помню его по Магдалене.

— Война. Это… Сшибка. Это эмоции. Драйв. — Слово «драйв» подсказала память попаданца, в местном был аналог, связанный с активными танцами — горячие южные латинские ребята, как и у нас, обожают нечто вроде фламенко и пасодобля. — А тут не война, а смертная тоска. Так не бывает. Грустить надо после боя, когда ребят хоронишь. Но не до.

— Почему не бывает? Бывает! — парировал воин из людей Мериды, один из его десятников. — Дык, понятно, на войне убить до смерти могут. И бои они, брат, разные. Есть такие, куда идёшь и знаешь, что, скорее всего, голову сложишь. Чего радоваться-то?

— Убить-то могут, — не сдавался баронский. — Война это грязь, кишки — да. Но ты скачешь, бьёшь врага, берёшь добычу. А убьют — так и убьют. Потому, как после боя ты берёшь своё, грабишь, строишь планы, что сделаешь с призом — пропьёшь, спустишь на шлюх, или отложишь на старость. Где на войне тоска?

Повисла тишина.

— Рабочие войны, — потянул воин Ковильяны. — Война у графа — работа. Вона в чём смысл, темнота! Скучная, унылая, опасная работа. Граф, обскажи, верно али нет? И это… Отдельные слова все поняли, но ты по-нашенски обскажи, о чём же эта песня? И чего такая унылая-то? Военные песни они задорными должны быть!

— Я ж сказал, о всадниках железных птиц, — пояснил я, поражаясь способностью местных к анализу. Они отнюдь не безнадёжны, по крайней мере, копают достаточно глубоко с двух-трёх услышанных слов. Может получится хоть что-то пояснить, не вдаваясь в глубокие материи?