Пограничник 41-го

– Пропуск давай! – а сам дышит в лицо перегаром.

– Откуда у него пропуск, – по роже видно, что он беглый, – говорит второй.– Давай вязать и в комендатуру.

Понимаю, что попался. Наелся в подвальчике котлет, расслабился, потерял осторожность. Надо быстро принимать решение. Сую полицейскому какую-то бумажку, что держал в кармане для самокрутки. Тот пытается развернуть её одной рукой, помогая бородой. На секунду полицейский ослабляет пальцы, я делаю рывок и тут же ныряю за угол дома.

– Убежал, сука! – слышу его крик. – Я за ним, а ты дом обогни… – говорит он второму полицейскому.

Вижу открытую дверь подъезда, ныряю в подъезд и сразу встаю за дверь.

Слышу с улицы:

– В дверь шмыгнул, сволочь, больше некуда. Здесь он от меня никуда не уйдёт. Сам в мышеловку залез. Додумался, вбежать в подъезд дома, где я живу! Хо! Хо! Хо!

Большая грузная фигура полицейского входит в подъезд. Я нащупываю рукой половинку кирпича и когда он проходит чуть вперёд, бью его по голове. Удар оказался не точным. Он даже не оглушил полицая, но на некоторое время всё равно вывел его из строя. Этого мне достаточно, чтобы выбежать из подъезда. Второго полицейского на этой стороне дома нет. Бросаю взгляд на цыганский табор и вижу, как цыганка энергично машет мне рукой. Я устремляюсь к ней и сразу ныряю под полог шатра. Следом входит цыганка и накрывает меня периной.

Слышу, как вокруг дома бегают чертыхаясь полицейские. Топот их ног всё ближе. До меня доносятся слова:

– Сволочь. Шаркнул меня по голове кирпичом. Как найду, так сразу и удавлю, даже в комендатуру не поведу.

– Ты сначала найди, – говорит второй. – Я думаю, что он у цыган. Больше здесь спрятаться негде. Пошли к ним.

Слышу шаги приближающихся полицейских.

– Говори, стерва, где беглый? – это полицай обращается к цыганке.

– Нет никаких беглых. – Раздаётся её голос. – Не веришь!? Можешь проверить.

– И проверю… У-у-у… Курва.

Слышу, как полицейский вошёл в шатёр. Цыганята сразу запрыгали на моей перине и чем-то стали бросаться. Полицейский поймал одного цыганёнка за ухо и прорычал:

– Говори змеёныш, где бродяга прячется. Ну! Или ухо оторву.

– Никого нет, господин полицейский, – пропищал детский голос.

– А, чтоб вас, – полицейский вышел.

– Он, наверное, сразу под мосток нырнул. – Проговорил его напарник, – А мы к цыганам пошли.

– Пошли, проверим мосток.

Шаги стали удаляться, а через некоторое время в шатёр вошла цыганка и проговорила:

– Вылезай, червоный.

Затем пришёл цыган, и я рассказал им свою историю.

– Надо помочь человеку, – сказала цыганка.

– Сам знаю. – Проговорил хозяин.– Пешком тебе идти в твою деревню нельзя, далековато. Сцапают по дороге. Завтра в ту сторону Петша едет на повозке. Он тебя заберёт. Сеном накроет и довезёт, – а ты Станка, накорми человека и пусть отдохнёт.

На другой день я оказался снова в своём селе и в школе.

Был такой случай после войны. Пётр Андриянович работал на тракторе. Зимой он этот трактор ремонтировал в 25-ти километрах от деревни в мастерских. Дома его не было по целой неделе. В это время приехал в деревню цыганский табор и расположился на Рудиной стороне, за оврагом. Морозы были сильные и однажды ночью цыгане запросились в дом Петра Андрияновича переночевать. Цыган у нас в деревне побаивались и недолюбливали. В доме были в это время две сестры Петра Андрияновича. От цыган они заняли глухую оборону, заперев все двери и вооружившись ухватами.

Цыгане ушли, а ночью приехал Пётр Андриянович. Узнав об инцинденте, он тут же пошёл в табор и привёл цыган к себе на постой. Цыган напоили, накормили. Прожили цыгане четыре дня и уехали, а Пётр Андриянович сказал сёстрам: «Они мне жизнь спасли. Для них у меня всегда дом открыт».

Везение четырнадцатое

После того, как я вернулся в село, на этой же неделе к нам в школу пожаловал пьяный Сыч и обвинил меня в том, что я украл у хозяйки гуся.