Пограничные были

Федичева запрягла в сани Игорька, привычно закинула карабин за спину и поехала. Никаких тревожных предчувствий у нее не было. Наоборот, даже весело было почему-то, легко на душе. Она это объясняла хорошей погодой, по-настоящему новогодней, — ярко светило скупое на тепло зимнее солнце, весело скрипел снег под полозьями. Так было хорошо кругом и радостно на душе, хоть песни пой. И она пела, но только про себя, не вслух. Пела и по привычке настороженно поглядывала кругом, прислушивалась к тишине.

Подъезжая к сараю, Валя Федичева еще издали уловила какие-то непонятные звуки. Чего это Никита так сопит и хрипит? Не такая уж тяжелая для молодого мужика эта работа — отдирать доски.

На всякий случай она остановила коня метрах в пятидесяти от сарая и, взяв карабин в руки, бесшумно приблизилась. И даже отшатнулась в испуге, увидев такое: под неизвестным уже обессилевший хрипел Никита Васильев. Неизвестный, став на грудь ему коленом, впился руками в горло и душил, сопя от натуги:

— Вот тебе и конец пришел, вот ты и отвоевался, пограничник...

Федичева подскочила и, не раздумывая, ударила душителя прикладом карабина по голове. Тот медленно, будто нехотя, свалился на землю.

А дальше она уже действовала осмысленно: дважды выстрелила вверх — пограничники обязательно услышат выстрелы и поспешат сюда. От грохота выстрелов очнулся Никита Васильев, вяло открыл еще бессмысленные глаза.

— Если можешь, отползи чуть в сторону, — сказала ему Федичева. — Сейчас наши прибегут. Потерпи немножко, а я этого постерегу...

Капитан Клюкин был уверен, что комендант раздобрится, пошлет своих конвоиров и заберет задержанного, а попутно еще одно доброе дело сделает — отправит на лошадке продовольствие или заставское имущество, которое пока так и не удалось переправить из комендатуры...

Клюкин говорил, а комендант терпеливо и молча выслушивал по телефону его жалобы: и так некомплект личного состава, а неотложной работы хватит и на сотню человек с избытком. И тут еще этого уголовника конвоировать — двух человек отрывать от службы. Хоть сам отправляйся конвоиром. Кто тогда заставой командовать будет?

— Заставой будет командовать капитан Клюкин. Замполита надо срочно отправлять на лечение, — сказал комендант. — Ты очень убедительно говорил. Но я не сделаю тебе такого новогоднего подарка, чтобы своими силами забрать от вас задержанного, — нет у меня таких возможностей, ты это сам прекрасно знаешь...

Клюкин передал содержание разговора с комендантом своему замполиту. Капитан Ипатов печально согласился:

— Да-а, не миновать мне того — надо сдаваться на милость медикам... Вот и отконвоирую этого уголовника. Но одному не полагается. А знаешь что? Кажется, выход есть... Своенравный Игорек наш никого не слушается, только Федичевой подчиняется... Пусть-ка те, кто задерживал нарушителя, и отконвоируют его — Федичева и Васильев... Выход?

— Правильно мыслишь, замполит! — обрадовался Клюкин. — И на конвоирах сэкономим, и Федичевой с Васильевым поездка не в тягость будет.

Когда об этом сказали Федичевой и Васильеву, те радостно переглянулись.

— Ну-ну, вы не особенно-то радуйтесь, не на прогулку отправляетесь, — строго сказал капитан Клюкин. — Дорога предстоит трудная, путь неблизкий и задача боевая — доставить без происшествий нарушителя границы. Переночуете в комендатуре, с вечера загрузитесь, а чем — старшина скажет, и завтра с рассветом в обратный путь... На комендатуру с вами поедет капитан Ипатов, — вздохнул, не скрывая, как нелегко ему расставаться со своим замполитом...

Накатанной дорога была только до сенного сарая, и первый километр пути пролетел мгновенно — словно похвастаться захотел Игорек: и он может промчаться не хуже рысака... А дальше уже пошла чуть ли не целина. С неделю назад, а может и того больше, прошел трехсанный обоз из комендатуры. Присыпанный снегом след его чуть угадывался по закруглившимся впадинам на снежной целине... Игорек уже не порывался переходить на резвую рысь, и вожжи спокойно лежали на коленях Вали Федичевой.

Рядом с Федичевой, спиной к передку саней, сидел капитан Ипатов и посматривал за нарушителем, сидевшем посередине саней. На задке пристроился Никита Васильев. Держа винтовку в руках, он тоже не сводил с него глаз.

Лицо нарушителя заросло белой колючей щетиной. В профиль оно казалось равнодушным. Но когда тот поворачивался в сторону Васильева, то маленькие, заплывшие глазки его горели звериной злобой и невольно заставляли Никиту крепче сжимать винтовку...

За всю дорогу никто не произнес ни слова. Капитан Ипатов подремывал — язва поуспокоилась. Но подремывал чутко: стоило нарушителю чуть пошевелиться, и глаза Ипатова настороженно останавливались на круглом белесо-щетинистом лице, за дорогу порядком осточертевшем... Никита Васильев успокаивал замполита чуть приметным кивком: дремлите-дремлите, товарищ капитан, все будет в порядке...

В комендатуру приехали еще засветло, сдали задержанного; с вечера, как велел старшина Смирнов, загрузили сани продовольствием для заставы, определили Игорька на конюшню.