Пограничные характеры

Положение тужловской заставы было таково, что еще с осени на уязвимом участке излучины между двумя мостами пограничники стали спешно строить дзоты в три наката: беспокойны закордонные соседи! В январе было два серьезных нарушения границы. Один бой длился несколько часов. Под Тужловым убило коня. Нарушителей взяли в тиски тремя станковыми пулеметами, но сами не переступили черты; на чужой территории наших следов не оказалось. Это и потушило провокацию. Противная сторона объяснила инцидент случайным выстрелом неопытного новобранца…

Субботний день двадцать первого июня прошел на заставе обычно: мылись в бане, писали письма родным. Только этим письмам не суждено было дойти.

Сам Тужлов то и дело прислушивался к подозрительному шуму в приграничном городке: голосов нет, но топота многих сапог не скроешь. Вскоре после вечерней поверки, когда летнее солнце стояло еще довольно высоко, приехал военком комендатуры Иван Иванович Бойко. Снял зеленую фуражку, обтер лоб с залысинами, подровнял гребешком блондинистые волосы. Вполголоса спросил, кивнув на запад:

— Как себя ведут?

— Слетелись пернатые со всех сторон, товарищ старший политрук.

— А к нам перелетать будут?

— Думаю, да.

Поздним вечером судьба подарила Василию Михайловичу последнюю радость мирного времени: ему позвонили из отряда и поздравили с присвоением звания старшего лейтенанта…

Сейчас трудно установить с достоверностью, где прозвучал самый первый выстрел. Возможно, что и на тужловской заставе. Она выдавалась мысиком на чужую сторону, была плотно загорожена камышовыми протоками; до деревни Стояновки, где жили болгары (на Пруте население пестрое), далековато. Заставу хотели взять без шума, врасплох. Закрепиться и обеспечить переправу войск и танков через оба моста.

В три часа ночи вокруг было еще спокойно. Тужлов попил чаю дома и снова в предрассветной полутьме пошел на заставу. Его томило безотчетное ожидание. На то время из наряда вернулись сержанты Федотов и Тимушев. Нет, сказали, все тихо. Связь с погранотрядом в полном порядке. Вздохнув, Тужлов в который раз направился домой.

На востоке занималась заря. Свет ее был еще неясный, багровый, трава под ногами совсем черная.

В этом неверном свете — шли первые минуты четвертого часа пополуночи — ефрейтор Александр Макаров и красноармеец Теленков в полукилометре от заставы услышали осторожный всплеск в камышах. Нагибаясь между стеблями, они подползли к воде в тот самый момент, когда лодки толкнулись в берег.

— Огонь! — закричал ефрейтор.

От взрыва гранаты ближняя лодка опрокинулась.

Другая вражеская группа без выстрела бросилась на мост. Часовые Хомов и Исаев тоже успели швырнуть по гранате. Раненный в голову Исаев, скатившись с насыпи, через несколько часов приполз на заставу, а Хомова схватили с перебитыми ногами и стали допрашивать. Он погиб молча.

Когда донеслись дальние взрывы, заставу поднял по тревоге дежурный лейтенант Дутов. Через считанные секунды прибежал не успевший прилечь Тужлов. Из комендатуры ему передали, что на подмогу послан старший лейтенант Константинов с группой бойцов. «Вызываю кавалерийский полк. Удерживайте…» — связь оборвалась. Медлить было невозможно. Тужлов разделил бойцов на две группы, скомандовал «Вперед», толкнул ворота заставы — и прямо-таки налетел на врагов!

Было двадцать минут четвертого. Война началась.

Петр Андреевич Родионов, которому суждено было до последнего вздоха оборонять тоже 5-ю заставу, но только Таурагского пограничного отряда, своей биографией во многом сходен с Тужловым. Разве что был моложе его двумя годами. И его отец не вернулся с первой мировой войны, и его выучила, подняла на ноги Советская власть. Даже внешне с Тужловым нашлось много сходства: Родионов был среднего роста, крепкого телосложения, лицом приятен и приветлив, говорил негромко, убеждающе.