Пограничные полномочия

– Я собираюсь покрасить волосы. Это не приведёт к концу времени? – и вправду, иногда текст произносится сам по себе и никак не связан с мыслями говорящего…

– Не хочу ещё больше напугать, но… может статься, такое только тебе известно.

Жутко, конечно, но вряд ли повод отказаться от затеи – решительно направляюсь в гостиную, извлекаю упрятанного за зеркалом робота-парикмахера и отдаю голову в его власть, бескомпромиссно отвергнув предложение подстричься: рыжего должно быть по максимуму.

– Я слушаю, ну! – ору в сторону кухни, но Том всё мешкает, звякая посудой.

В гостиную он возвращается с выпечкой и решительным видом, означающим, что попробовать её он меня обязательно рано или поздно заставит. Но молчит так долго, что робот успевает нанести всю краску и приступить к её равномерному распределению по волосам – а-а-а, главное – не уснуть… и почему я так редко вспоминаю о вшитой в агрегат возможности массажа…

– Надо полагать, в… распрях… их исходе… очень важна сила воли.

– Ну, прописная истина. Настрой на победу изменяет физическое состояние.

– Похоже, меняет и условия вокруг.

– Но это же бред! В духе сказочек про «если очень захотеть, можно сделать что угодно». Поверь мне, я очень хотел, чтобы Ёжик был хоть немного пофотогеничнее. Скажешь, у меня не хватило силы воли?

– Нужен разлад. Двух одушевлённых существ. Или сторон. Мы часто наблюдаем это явление на Мирабилисе. Уверенный в победе более удачлив, чем должен быть, статистически. Эффект ещё какое-то время сохраняется после.

– Ну почему я-то сейчас со всеми якобы происхожу? Уже время прошло, и я как-то… не чувствую ничего такого… ой! – робот прекращает ублажать меня и окатывает кожу совершенно бесчеловечной температуры водичкой.

– Слишком энергетически заряжено то, что ты сделал, и некоторое время ещё будет нести – как на волне. Осторожнее: это, мы замечали, опасно.

– Чушь какая-то выходит. Получается, можно в чём-то увериться, потом начинать всех задирать – и завоевать весь мир, к примеру?

– Грубо говоря, да. Ненадолго. Вспомни историю.

– Ну и как вы, такие умные, всё это регулируете?

Еле дождавшись окончания сушки, вырываюсь от робота и оцениваю результат. Хм… Не могу быть уверен, что не стал до крайности привлекательным – примерно как виртуальный порноактёр или как сидящий сейчас напротив меня не-человек.

– Загляденье, – констатирует Том.

– Звучит как издёвка, ты в курсе?

– Ещё бы.

Ухватываю с тарелки плюшку – несмотря на опасения, нормальная ватрушка, даже с творогом, вроде. А не с сахаром на сахаре, как та пища, которую обычно предпочитает мой сегодняшний повар. Или я привык…

– Так что? Как решили проблему?

– Мы… Вкратце: для нас это не великая проблема. Наша терпимость помогает.

– Хех… терпимость… из-за неё вы полвека провозились с расой?

– Многие не понимали, что разлад присутствует. Ведь одна из сторон может не отдавать себе отчёта … тогда выходит просто… манипуляция.

– А те, кто понимал?

– Те победили в противостоянии.

Произнести фразу, пропитанную провокацией, и не отводить взгляда – фирменный его приёмчик. При этом ещё и пытается то ли улыбнуться, то ли изобразить просветлённую мину. Массаж головы – отличный способ приглушить гнев. Но надолго не хватает, особенно если дело касается меня…

– То есть победил. Ты. С помощью кого? – наспех отхлебнув из заботливо приготовленной кружки и ошпарив язык, делаю угрожающий шаг к нему.

– Ваня… – Том поднимается навстречу, предусмотрительно откатывая столик с посудой подальше от нас.

– Я ведь поначалу не был уверен, что Мираж – враг. Но ты не давал даже оценить другие возможности. И в мозги мне ещё залез!

– Он убил моего друга!

– Не держи меня за идиота: технически ты сам его убил!

Резко вскидывает руку – и я абсолютно честно не успеваю ничего проанализировать, как уже перехватываю гигантское запястье. Замешкавшись, он почти пропускает приём, но подключает вторую клешню и легко стряхивает меня, бормоча:

– Опять сорок пять… нет…

– Двадцать пять… Заткнись! Да по-любому, с какого хуя мне должно быть дело до твоих терзаний! – выкрикиваю, задыхаясь, и изловчившись вцепляюсь в ткань его украшенного выпуклым абстрактным рисунком джемпера.

И тут же дёргаюсь – и от собственных мыслей «А если подумать?», озвученных голосом Алекса так явственно, что в первый миг я уверен: он всё-таки успел подключиться к системе и понаблюдать за всем происходящим здесь, – и от впечатления, будто мозг внутри черепной коробки плавно съехал влево, а затем, оттолкнувшись от стенки, отскочил обратно.

Это потому что Том меня сейчас взболтнул, удерживая за плечи. Не со всей своей силы, но всерьёз.

– Да чем ты вообще от Миража этого хренова отличаешься! – на остатке запала сообразив, что влезть в ещё одну опереточную драку – совсем уж недостойно, просто для галочки припечатываю кулаком в бронированную мирабилианскую грудь. – Предложил мне увидеть смысл, ага? Тот, который выгоден тебе!

Для равновесия отступив назад, он морщится, вздыхает и опускает руки, внятно демонстрируя, что от дальнейшего участия в поединке воздерживается: