Пограничные стрелки

Он понимал, что Йоррэм прав. Она всю душу вложила в эту авантюру, и сердце ее сгорело. Демон сидел в ней — разве он сам не видел этого? — и этот демон исчез в огне. А то, что осталось… что ж, осталась женщина, нежная и желанная. Душа Уэлдона обретала крылья при одной только мысли об этом. Однако ему трудно было привыкнуть к ней, он не был полностью в этом уверен.

А кто мог быть в этом уверен? Когда их путешествие только начиналось, уставшая Франческа спала у него на плече, как дитя. Потом была как натянутая стальная струна и в трудные минуты вела себя мужественно. Она всячески ободряла и поддерживала своих спутников, словно именно от нее зависела судьба всей вылазки.

В ней было что-то такое непостижимое, чего никогда не смогут понять Йоррэм и ему подобные. Так что, возможно, она снова станет хищной красивой птицей с мощными крыльями, длинными когтями и острым клювом, чтобы летать, сражаться и вести жизнь мужчины в том мире, где правят одни мужчины.

Вздохнув, Уэлдон перевел взгляд на место водителя, где теперь сидел Каннингем. Под его управлением машина вела себя по-другому. Она как бы утратила мощь, кипучую энергию и головокружительную скорость. Серый автомобиль мягко и осторожно передвигался по пустыне и, свернув, перевалил через холмы. А там уж рукой подать было до убежища Йоррэма.

Когда наконец приехали, Йоррэм, поддерживая Франческу, отвел ее в хижину. Он по-отечески разговаривал с девушкой, убеждая ее прилечь и отдохнуть. Она не должна уезжать отсюда. Он сам позаботится о ней. Франческа молчала.

Уэлдон не заметил на поляне ни одной машины. Хижина опустела, вокруг стояла тишина, луна освещала унылый пейзаж.

Он пошел в комнату, где осталась его одежда. Ему принесли горячую воду. Процедура удаления грима была медленной и мучительной, но в конце концов юноша справился с этим делом, оделся и вышел в коридор.

Йоррэм, Дикинсон и Каннингем сидели вместе с Уилбуром в небольшой комнате и молча пили виски как воду. При виде Уэлдона никто из них не проронил ни слова.

— Где она? — спросил парень. — В какой комнате?

— Ни в какой, — отозвался Дикинсон и злорадно ухмыльнулся с видом человека, которому многое известно.

— Где она? — повторил свой вопрос Уэлдон.

— Она уехала, — мягко ответил Йоррэм. — Присоединяйся, Лью. Налей себе виски. Джимми ставит выпивку. И кстати, получи свою долю. — Он вытащил из кармана пачку банкнотов. — Удивляешься, откуда это у Джима? — усмехнулся Йоррэм. — С собой он их не таскал. Со мной он расплатился иначе. Но всем вам я плачу наличными. Эта работа, сынок, стоит пятьдесят тысяч. Тридцать процентов на текущие расходы. Остальное разделите на четверых. Тебе причитается…

— Ровным счетом ничего, — отрезал Уэлдон. — Я не в игре. Я только хочу знать, куда она уехала.

Он подошел к столу и остановился в ожидании ответа.

Заговорил Йоррэм, миролюбиво подняв руку ладонью вверх:

— Я не знаю, Лью. Если бы знал, сказал тебе. У нее своя дорога. Нас связывают с ней только деловые отношения. Слушай, старина, в соседней комнате найдешь кушетку. Ложись и поспи немного, а утром, возможно, изменишь решение относительно своей доли.

— Я ухожу, — твердо сказал Уэлдон. — Хотелось бы только оставить записку для нее.

— Он никогда ее не увидит, — промурлыкал Дикинсон.

Уэлдон повернулся к нему с внезапной яростью:

— Вы знаете ее?

— А вы? — поддел его Дикинсон с издевательской ухмылкой.

— Знаю!

— Черта с два!

Уэлдон хлопнул его по плечу. Плечо оказалось твердым и мускулистым.

— Мне не нравится, как вы о ней говорите, — заметил он.

— А что вам вообще во мне нравится? — нагло поинтересовался Дикинсон. — Вам нравится мое лицо, к примеру?

— Нет, не нравится, — сказал Уэлдон. Он смотрел на Дикинсона и не торопился уходить.

— Послушайте! — вмешался Йоррэм. — Прекратите! Уилбур, уведите Уэлдона. Дикинсон…

Дикинсон даже не шелохнулся. Откинувшись на спинку стула, он смерил Уэлдона взглядом, как боксер, который, глядя на противника, прикидывает, сколько раундов тот выстоит против него.

— Что вы предпочитаете? — подчеркнуто вежливо спросил он, растягивая слова. — На кулаках, на револьверах, на ножах?

— Как хотите! — откликнулся Уэлдон. — Пешком, верхом, днем или ночью, на револьверах или на ножах или голыми руками. Вы мне не нравитесь, Дикинсон. И если вы еще раз назовете ее имя, вы знаете, что я сделаю? Я придушу вас на месте!

— Я не потерплю… — начал было Йоррэм.

Но Дикинсон холодно перебил его:

— Меня не так просто одурачить, Йоррэм. Я думал, ты работаешь с настоящими мужчинами. А теперь вижу, что ты отступил от своих принципов и проявил слабость, выбрав его. — Голос его выражал презрение и отвращение, когда он указал на Уэлдона. — Мы еще встретимся, — многозначительно добавил он, кивнув парню.

Повернувшись на каблуках, Уэлдон вышел из комнаты. У двери на мгновение задержался, оглянувшись. Все сидевшие за столом с любопытством наблюдали за ним.

Он вышел в коридор. Природа снабдила его легкой поступью и острым слухом. Поэтому, пока шел к выходу, услышал, как Уилбур произнес:

— Некоторые из нас с годами стареют, а некоторые впадают в детство. Уэлдон, например!