Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.

Попытка форсирования унии при великом князе Александре, как мы старались показать в первой части, носила верхушечный характер и массу православного люда не затронула, явившись, по выражению М. Космана, лишь кратковременным эпизодом [832]. Характерно, что даже в самом Вильно, центре пропаганды унии, в XV — первой трети XVI в., по наблюдениям современных литовских исследователей, не происходит раскола бюргерской общины по этнически-религиозным признакам, не проявляется напряженность в конфессиональной сфере [833].

С еще большим основанием этот вывод можно отнести к городам восточной части Великого княжества. Заботы горожан, как они выглядят в документах рубежа XV–XVI вв., были сосредоточены на различных имущественных вопросах, отношениях с местной администрацией, финансовых, торговых и иных проблемах, но отнюдь не на судьбе православной веры в этих городах: борьба по конфессиональному вопросу станет существенным фактором в жизни славянского населения позднее, во второй половине XVI в. и далее.

Суммируя наши наблюдения, нужно подчеркнуть, что статус русских городов Великого княжества Литовского в изучаемый период был очень разнообразен; по существу, в положении каждого города имелись свои особенности. Все же условно можно выделить три категории городов (не по формально-юридическому, а по фактическому статусу):

1) пограничные княжеские городки, в которых городская община никак себя не проявляла, не имея собственной позиции, отличной от воли «своего» князя;

2) сравнительно крупные привилегированные частновладельческие города (Мстиславль, Слуцк, Пинск) и небольшие непривилегированные великокняжеские города: здесь мы уже видим борьбу горожан за свои права (и нередко весьма успешную), община имеет свое «лицо», собственную позицию;

3) крупные привилегированные города (Смоленск, Минск, Полоцк, Витебск), жители которых имели большой объем прав и привилегий, гарантированных великокняжеской властью в специальных грамотах, и активно их отстаивали; эти города имели опыт самостоятельного существования, развитые традиции самоуправления.

Разумеется, было множество нюансов, переходных состояний в положении городов — особенно это относится к городам, выделенным нами во вторую группу: одни из них, подобно Мценску или Путивлю, даже будучи великокняжескими, по реальному статусу приближались к частновладельческим крепостцам, проявлявшим во внутренней жизни полную пассивность; другие, вроде Брянска, Кричева с одной стороны, Мстиславля и Пинска — с другой, имели весьма развитые общины, которые отстаивали свои права с неменьшей активностью, чем жители крупных привилегированных городов.

Обращает на себя внимание, что всюду, где горожане боролись с произволом местной администрации, — будь то в частновладельческом Пинске, небольшом великокняжеском городе Кричеве или крупной привилегированной общине вроде Витебска — они неизменно в защиту своих прав ссылались на «старину». В историографии уже стало «общим местом» мнение, что лозунг нерушимости старины был принципом внутренней политики великих князей литовских [834]. Однако приведенный выше материал позволяет, на мой взгляд, глубже раскрыть смысл этого понятия: для горожан «старина» явно выступала как синоним справедливых порядков, того уклада жизни, при котором жили их отцы и деды [835]. Но отсюда возникает предположение о том, что города, активно отстаивавшие свою «старину» во внутриполитической жизни Великого княжества, должны были противиться и покушениям на нее извне: стало быть, Москва едва ли могла рассчитывать на серьезную поддержку в городах Литовской Руси. А то обстоятельство, что великие князья литовские официально провозглашали себя покровителями старины («мы старины не рушаем, а новин не вводим»), еще сильнее привязывало эти города к политической системе Великого княжества.

Но статус городов, как мы выяснили, был различен. Поэтому можно высказать второе предположение: степень лояльности горожан к Литве находилась в зависимости от объема прав и привилегий, которыми они располагали, и их активности в отстаивании этих прав. В следующей главе мы проверим выдвинутые здесь предположения на материале, относящемся к истории русско-литовских войн конца XV — первой трети XVI в.

Глава вторая Позиция городов в период войн Русского государства с Литвой конца XV — первой трети XVI в.