Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.

Можно попытаться уточнить, кто были те «люди», о двукратном нападении которых на Мценск заявлял через послов великий князь Александр. Едва город был возвращен по мирному договору Литве, как весной того же 1494 г. окрестности Мценска ограбили люди князей Одоевских и Белевских [875]; в конце 1495 г. мценский наместник жаловался на «шкоды», причиненные волостям людьми «з Белева» [876]; а в начале лета 1498 г. «князи Белевскии прислали многии люди войною, в зброях, ко Мченску, и тыи их люди города добывали: и отступивши от стены, что было животов и статков у бояр и людей… по селам, то все розграбили и дватцать человеков до смерти забили» [877]. Последний набег выглядит как «генеральная репетиция» окончательного завоевания Мценска в конце 1499 — начале 1500 г., и, похоже, здесь действовали те же самые силы из расположенного неподалеку Белева. Участие князей Белевских в захвате Мценска в начале 1500 г. косвенно подтверждается тем фактом, что именно один из них обосновался там вскоре после присоединения города к Московскому государству: в посольской книге сношений с Крымом есть относящаяся к сентябрю 1500 г. запись о том, что «к великому князю пришла весть изо Мченска от князя от Ивана от Белевского…» [878].

Сходная ситуация скрывается за словами Ивана III о том, что к нему приехали служить «серпеане с Серпейском» [879]. В 90-х гг. этот город переходил из рук в руки: в конце 1492 г., как мы помним, его «засел» кн. Семен Воротынский и владел им до 1494 г., когда он по мирному договору был возвращен Литве [880]. Кто управлял Серпейском в 1494–1500 гг. — неизвестно; литовский наместник в эти годы там не упоминается. Решение о переходе в московское подданство жителям в 1500 г., очевидно, пришлось принимать самим, но, как и в случае с Мценском, оно было вынужденным. Примечательно, что Александр, отправляя в начале марта посольство в Москву, еще не знал, видимо, о переходе серпеян к Ивану III: об этом послы услышали впервые от самого московского государя в конце апреля 1500 г.; зато посольские «речи», помеченные 28 февраля, упоминают о захвате людьми Ивана III ряда городов, в том числе Серпейска [881]. Очевидно, мы имеем здесь дело с причиной и следствием, разделенными интервалом в полтора-два месяца. Помимо прямого военного давления на решение серпеян могла повлиять общая обстановка, сложившаяся весной 1500 г.: город был окружен владениями князей, которые или ранее уже перешли на сторону Ивана III (Воротынские, Мезецкие), или вынуждены были сделать это теперь (Мосальские). В итоге иного выхода у серпеян просто не было. Характерно, что в послании хану Менгли-Гирею, которому не было нужды доказывать добровольность присоединения тех или иных городов, Иван III поместил и Мценск и Серпейск в общий список: «которые городы поимали воеводы великого князя и которые городы здались великому князю»; здесь перечислялись только господарские города, княжеские же городки были указаны отдельно, с пометой, какой князь с какими городами «приехал» [882]. Так мы еще раз убеждаемся в том, что московское правительство учитывало различия в статусе городов.

Вслед за Мценском и Серпейском настал черед Брянска. Московские летописи почти в одних и тех же словах сообщают, как рать во главе с Яковом Захарьичем, выступив из Москвы третьего мая 1500 г., двинулась в «Литовскую землю», взяла Брянск и захватила в плен наместника пана Станислава Бартошевича и «владыку дбрянского» [883]. Важные подробности добавляет к этому рассказу Хроника Быховца: московская рать подошла к окрестностям Брянска «безвестно»; наместник, не зная о ее приближении, находился в тот момент в загородном дворе на Ущице — объезжал села вокруг города; «а в тую ночь зрадою бранцов сожжон город Бранск». Узнав о сожжении крепости, москвичи поспешили к городу и по пути «пана Станислава Бартошевича у одном селе поймали и иных многих бранцов с ним», а затем заняли «место Бранское», «и бранцы вси присягнули служити великому князю московскому» [884].