Пограничный легион

— Я теперь отсюда не уеду. Стану разрабатывать участок, — начал Джим, сильно волнуясь, и продолжал что-то говорить — быстро, глотая слова, так что она почти ничего не поняла. Он потерял былую осторожность. Как Джоун ни старалась его урезонить, ничего у нее не вышло. Недавняя находка, уверенность, что за ней последуют другие, не просто вскружила ему голову. Он вдруг стал деспотичным, упрямым, утратил всякое представление о логике. Говорить ему что-либо сегодня было бесполезно — золото ударило ему в голову. Джоун испугалась, как бы он не выдал их тайны, и поняла, что теперь, как никогда, потребуется весь ее здравый женский ум. И тотчас пустила в ход самое безотказное средство утихомирить Джима — зажала ему рот своими губами.

Глава XV

Несколько дней тайные встречи, казалось, были вполне безопасны: нежность Джоун сдерживала.

Джима. Однако при том состоянии, в каком он находился, тактика Джоун — поцелуи, нежный шепот — оказалась серьезной ошибкой. Сама того не замечая, она бросила искру в бочонок пороха и заметила это, когда уже было поздно. Сначала она не очень беспокоилась, бездумно отдаваясь сладостным минутам, пока не поняла, что начинает уступать дикому духу времени и места. Выпавшая ей доля удивительно обострила ее ум и чувства. Как золото пробуждало и многократно усиливало худшие из страстей человеческих, так и царившая тут атмосфера губительно действовала на душу девушки. Джоун старалась не поддаваться тлетворному влиянию, но в то же время понимала, что это просто необходимое условие для выживания.

Снова ее давило бремя ожиданья — что будет дальше? В Олдер-Крике ей не грозили прежние опасности, и все же что сулит ей рок, нависший над Келлзом и Кливом? Ведь ночью над ними витает тень смерти, а днем они сами, по своей воле, ходят над пропастью. Ее все больше путало то, что она узнавала из разговоров бандитов, собиравшихся по ночам у Келлза. Она боялась подслушивать, но не могла удержаться; сами происшествия, о которых говорили разбойники, интересовали ее не слишком сильно, зато завораживал размах и острота игры. И понемногу мучившее ее неясное беспокойство переросло в преувеличенную, хотя и неопределенную, уверенность в неминуемой катастрофе. Стряхнуть с себя мрачные предчувствия Джоун никак не удавалось: вот-вот-вот должно произойти что-то ужасное. Цепь преследовавших ее трагических событий могла закончиться только одним последним сокрушительным ударом. И все же надежда ее не оставляла, рядом со страхами в ней жило и крепло мужество, закалялась воля.

И вот однажды в конце недели, когда Джоун попыталась было урезонить Джима, умоляя вести себя осторожнее, чтобы из-за его все возрастающей самоуверенности их не разоблачили, она вдруг увидела, что имеет дело с сумасшедшим.

— Сейчас я вытащу тебя из окна, — неожиданно бросил он и, прижавшись пылающей щекой к ее щеке, попробовал привести угрозу в исполнение.

— Ну, что ж, давай, тащи, разорви меня на куски, — едва не закричав от боли, в отчаянье ответила Джоун. — Господи, лучше б мне сразу умереть! Осторожно! Ты делаешь мне больно!

— Больно! — с недоуменьем хрипло прошептал Джим, как будто ему это и в голову не приходило. И тут же, очнувшись, стал просить прощенья.

Сиплый голос его дрожал. Раскаянье, как и все его эмоции в эти дни, было преувеличенно, нарочито, в нем было что-то от бьющей его золотой лихорадки. Он так расходился, что Джоун, пуще всего боявшаяся разоблачения, его еле утихомирила.

— А Келлз часто у тебя теперь бывает? — вдруг спросил он. Джоун уже давно с беспокойством ждала этого неизбежного вопроса. Ей хотелось солгать, она была уверена, что солгать нужно, но не могла.

— Каждый день. Пожалуйста, Джим, не придавай этому значения. Келлз хорошо ко мне относится, ничего себе не позволяет… Давай не будем об этом говорить, мы с тобой и так мало бываем вместе.

— Хорошо относится! — воскликнул Клив, и Джоун почувствовала, как от ее прикосновения напряглось его тело. — Расскажи я тебе, на какие дела он посылает людей!.. Да ты бы сама его ночью убила!

— Ну так расскажи, — попросила она. Ее разбирало жгучее, нездоровое любопытство.

— Нет… А что Келлз делает, когда бывает с тобой?

— Мы разговариваем.

— О чем?

— Обо всем понемногу… только не о том, чем он здесь занимается. Он говорит со мной, чтобы забыться.

— А за тобой он ухаживает?

Джоун не отвечала. Ну что поделать с этим новым, сумасшедшим Джимом?

— Отвечай! — Джим так сжал ее, что она сморщилась от боли и впервые почувствовала, что боится его не меньше, чем прежде боялась за него. И все же у нее хватило духу рассердиться.

— Конечно, ухаживает.

Скрипнув зубами, Джим выругался.

— Больше я этого не потерплю, — выдохнул он. В свете звезд его глаза казались огромными, в их темной глубине клокотало бешенство.

— Ты не смеешь ничего делать. Я принадлежу Келлзу. Надеюсь, у тебя хватит ума хоть это понять?

— Принадлежишь ему!.. Господи! По какому праву?

— По праву собственности. Здесь, на границе, право заменяет сила. Ты же сам сто раз мне твердил.