Погребенные

Скрипнула лебедка. Фуникулер опускался с натугой: трасса шла вниз почти вертикально. Внезапное головокружение заставило Саймона схватиться за стенку кабины. Вдруг трос оборвется и они со свистом полетят вниз, во тьму? Силы зла вполне способны это устроить. Но ничего такого не происходило.

Они медленно скользили в темноту, по обе стороны шершавые стены сочились влагой, затхло пахло сыростью и стоячей водой. Остановились у ступенчатой платформы, вырубленной в скале таким образом, чтобы пассажиры могли выйти из всех кабинок одновременно. Теперь их окружал подземный мир, освещенный электролампами через каждые несколько ярдов. Впереди тянулся пологий коридор.

— Прошу следовать за мной, — высокий гид в защитном шлеме повел их, сжимая в руке факел; в некоторых местах ему приходилось нагибаться. — В первой пещере мы остановимся и послушаем информацию, записанную на пленку.

Пещера была просторной, гораздо больше тех, что они видели вчера на трамвайном маршруте, и хорошо освещенной. Манекены так же демонстрировали методы добычи сланца в викторианскую эпоху. Гид щелкнул кнопкой, и откуда-то из-под кровли раздался резкий голос; казалось, говорящий прячется наверху среди теней.

— Добро пожаловать в глубокие штольни, леди и джентльмены. Сейчас вы находитесь на глубине ста футов под поверхностью земли, на первом уровне. Здесь горняки обычно…

Саймон внимательно слушал. Может быть, вот сейчас какой-нибудь эпизод — хоть пара слов — укажет ему направление поисков. Но ничего особенного он не услышал — обычный рассказ об условиях труда и быта горняков в те далекие времена. Потом, словно стадо овец, они двинулись за экскурсоводом, которому не нужно было даже открывать рот.

Вторая пещера была поменьше, но уходила дальше вглубь горы, ее стены скрывала тьма и непонятно было, где она кончается. И в ней было намного холодней. Люди жались друг к другу — наверное, чтобы согреться, а может быть, тоже почувствовали неизъяснимый страх.

Снова включился магнитофон. Качество звучания было скверное, словно пленка была изношена или возникали помехи при записи. Восковая фигура на высоте двадцати футов изображала подготовку к взрывным работам: опираясь на крохотный выступ скалы, шахтер высекал в ней отверстие для порохового заряда. Диктор сосредоточил свой рассказ на порохе — горнякам в старое время приходилось покупать его за свои деньги. Иногда происходили несчастные случаи…

И тут Саймон Рэнкин услышал звук, которого страшился — далекий заунывный вой. Будто шквал, проникший в нутро горы Кумгилья и затерявшийся в подземных лабиринтах, искал выхода, изливая воплями свою ярость.

Магнитофонная запись запнулась и со скрежетом оборвалась. Лампы потускнели, почти потухли. Сзади взвизгнула девочка. И стало куда холоднее.

Гид взмахнул факелом, как бы опасаясь, что его подопечные разбегутся, но они только теснее жались друг к другу с побелевшими от страха лицами. Андреа вцепилась в руку Саймона. Она знала в чем дело, и ей приходилось удерживать себя, чтобы не закричать во весь голос. Это началось.

— Не волнуйтесь, — гид растерянно озирался. — Под землей иногда… слышатся странные звуки, — казалось, он не слишком верит собственным словам. — Давайте продолжим осмотр.

Все последовали за ним — выбора не было: никому не хотелось оставаться одному в темноте. Свет факела рассекал тьму, его отблески влажно мерцали на шероховатых стенах. Звуки шагов отдавались глухим, жутким эхом. Плакал ребенок, мужчина бормотал проклятия себе под нос.

Пламя факела как будто потускнело, из ослепительно белого стало желтым. Завывание достигло предельной высоты, этот хор звучал уже не человечески. Но сердце подсказывало догадку: то взывали о помощи души, заточенные в глубине пещер Кумгильи.

— Нет, это не ветер! — кто-то высказал вслух то, что было у всех на уме.

Гид промолчал. Он шагал так торопливо, словно в любую секунду готов был пуститься бегом.

— Мне страшно, Саймон, — прошептала Андреа. Эхо подхватило ее слова, так что все услышали: страшно… страшно…

Саймон Рэнкин понял, что нужно молиться, иного не дано. Молиться, пока силы зла не превратили его мысли в бессвязную путаницу.

— Господь пастырь мой! я ни в чем не буду нуждаться… он водит меня к водам тихим…

Вокруг слышалось недовольное ворчание; женский голос за его спиной пронзительно вскрикнул: "К черту ваши молитвы, мистер, хватит тоску нагонять! Нам это ни к чему".

Нет, вам это необходимо, они внушают, что вам это ни к чему, используют вас против меня."… Подкрепляет душу мою, направляет на стези правды ради имени Своего…"

— Чтобы я еще раз полез в такую дыру, мать твою! — выкрикнул теперь мужской голос. Сквернословие — орудие нечестивых. Молись!

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня…