Погребенные

Дэвид схватился за голову, пытаясь заглушить голоса. Это удалось ему с большим трудом. И тут он снова услышал плач и стоны, уже громче и ближе. Это не могло быть эхо. Тут был еще кто-то. Дети, судя по голосам. Он почувствовал внезапный прилив надежды. Он уже не один. Только бы их найти, тогда они будут вместе сидеть и ждать, пока за ними придут.

Он закричал: "Эй, вы слышите? Я тут!"

"Я тут… тут… тут…"

Он озирался кругом — всюду темнота. Зажег фонарик; показалось, ближайшие тени отпрянули, как от огня.

"Ту… ту… тут!" — всхлипы перешли почти в визг. Голоса раздавались отовсюду, в их хоре выделялось нытье матери: "Дэвид, ты еще мал лазить по пещерам. Ты заблудишься, упадешь и сломаешь ногу. И вообще, под землей темно и холодно, тебе не понравится".

Понравится, еще как. Нет, не нравится. Мне холодно и страшно. Я заблудился. Без фонарика можно упасть и сломать ногу, или…

Что-то уж слишком холодно. Стенания стали глуше и превратились в тихий далекий плач. Не уходите. Вернитесь, вы мне нужны. Все будет хорошо, нас скоро спасут, вот увидите. Тишина, только капли падают.

И Дэвид Уомбурн почувствовал, что он уже не один. Ни движения, ни звука, только мурашки по телу: он понял, что радом в темноте кто-то есть.

Он нажал кнопку фонарика — ни искорки света. Потряс его, постучал. Неожиданно фонарик словно сам выскользнул из пальцев и покатился. Потом долгая тишина и тихий всплеск. Он докатился до обрыва и упал в эту страшную пропасть!

— Кто там? — пискнул Дэвид дрожащим от страха голосом и замер в ожидании ответа. Не откликнулось и эхо; даже капель, казалось, затихла. Он не знал, сколько это длилось: секунды, минуты или часы.

И тогда услышал приближение этого: не из штольни, а… из пропасти! Тяжелое сопение, будто оно запыхалось, карабкаясь по скалам; шорох тела по камням. Так медленно, с таким упорством.

Дэвид вскочил в смертельном страхе и сломя голову бросился бежать по штольне. Он задевал за низкую кровлю, не замечая ударов, смягченных шлемом. Пару раз упал, обдирая колени, разрывая в клочья джинсы. Он спасался бегством, не разбирая пути, лишь бы уйти от неведомой твари, преследовавшей его, как горностай кролика.

Кровля уже не позволяла выпрямиться. В конце концов он встал на четвереньки и пополз, словно краб, волоча ноги, совсем обезумев от ужаса. Он знал: преследователь продолжает охоту. Непонятно, почему в темноте его до сих пор не схватили. Похоже, хотели загнать куда-то, подобно тому, как опытный пастуший пес возвращает в стадо отбившуюся овцу.

Снова голос матери: "Я же говорила, ты можешь упасть и сломать ногу". Поздно. На этот раз он не мог увидеть пропасть, лишь почувствовал, как пол под ним исчезает. Он летел так медленно, словно за спиной раскрылся парашют и, гася скорость, продлевал агонию.

Тишина была прервана: не оттого, что отчаянные вопли, плач и стоны зазвучали вновь, — скорее, это он пересек в падении невидимую черту, удерживавшую голоса на дне черного провала. Они все приближались, раздирая слух: "Мы здесь. Иди к нам на вечные муки!"

Он падал, как в ледяной погреб: порывы ветра хлестали, обжигая кожу, швыряя тело из стороны в сторону. Дэвид вспомнил про воду и еще успел подумать, сколько времени понадобится, чтобы утонуть. Но если внизу люди — там не может быть воды…

Удара он не почувствовал: видно, потерял сознание. А когда стал приходить в себя, обнаружил, что лежит на острых обломках сланца. Он попытался встать, но не смог двинуться. Наверняка все кости переломаны, но боли не было, тело словно онемело. Возможно, он ослеп, но не мог проверить догадку.

Вопли стихли, но Дэвид догадывался, что они здесь, притаились в темноте, наверно, боятся подойти. Он хотел позвать на помощь, крикнуть: "Не бойтесь, нас скоро найдут", — но слова застряли в горле, он не мог даже беззвучно пошевелить губами. Господи, ну пусть скажут хоть что-нибудь, дадут знать о себе…

Тогда откуда-то издали донесся жестокий смех, от которого застыла кровь в жилах. Дэвид задрожал и зарылся лицом в сланец; зазубренные осколки кололи глаза. Долго раскатывался безжалостный хохот, пока наконец не замер. Навалилась ужасная тишина.

И Дэвид Уомбурн понял тайну катакомб Кумгильи. Он лежал, не в силах шевельнуться, и чувствовал их присутствие — ледяное, как окружающий воздух. Незримые силы затаились и ждали его смерти.

Глава пятая

Саймон Рэнкин отправился в трактир "Лагерь Карактака", уговорив Андреа оставаться дома.

— Я вернусь еще засветло. Ты же знаешь этих чудаковатых стариков. Джо Льюис наверняка предпочтет мужской разговор без свидетелей. Он, надо думать, недолюбливает всех, кто моложе его, и разговорить его все равно будет нелегко.

— Будь по-твоему, — Андреа была явно разочарована. Она любила непринужденную атмосферу сельских пивных, но пришлось согласиться с доводами Саймона.