Погребенные

Даже в такой приятный вечер деревенская улица была безлюдна. Закатное солнце обливало расплавленным золотом ряды серых домов, отражаясь в пыльных окнах. Опустели даже скамейки у цоколя воинского мемориала на булыжной площади. Жители Кумгильи попрятались за стенами своих мрачных жилищ, растравляя горькую память.

"Лагерь Карактака", каменный барак с облезлой вывеской "Торговля со скидкой", выглядел вполне в духе шахтерской старины. Саймон постоял у входа; изнутри доносился гул мужских голосов и звяканье стаканов.

Дверь шаркнула по стертому линолеуму, в нос шибануло прокисшим пивом. За столиками в просторном зале сидело около дюжины мужчин; в дальнем углу играли в карты и в домино. Головы в кепках и фетровых шляпах повернулись к Саймону, враждебные взгляды скрестились на нарушителе старческого уюта. Мертвенно-бледные лица в морщинах, из почерневших обкусанных трубок кольцами вьется едкий дым. Саймон очутился в викторианской эпохе бедности и лишений. В глазах защипало — воздух здесь был явно не для него. Он огляделся и кашлянул.

— Слушаю, — трактирщик вызывающе посмотрел на него, опершись на стойку бара. У него была тяжелая челюсть и редеющие русые волосы, но прежде всего бросались в глаза черные кустистые брови вразлет, похожие на крылья коршуна. Да, хозяин шахтерской пивной не очень-то жаловал новых людей.

— Пинту легкого, пожалуйста, — Рэнкина не смутила откровенная враждебность.

— Бочкового нет. Только в бутылках.

— Тогда бутылку.

Спиной он чувствовал впившиеся в него взгляды. Очевидно, сюда не заходили туристы, и стариков можно было понять.

Разговоры смолкли. Люди следили за каждым его движением, молча негодуя против вторжения на их территорию. Они хотели, чтобы чужак повернулся и ушел.

— Спасибо, — он взял стакан, но трактирщик демонстративно отвернулся. Саймон почувствовал неловкость, как ведущий актер на премьере, забывший реплику, и в поисках нужных слов обернулся к публике. Лица завсегдатаев ничего не выражали.

— Добрый вечер, джентльмены. — Надо было сказать хоть что-то, чтобы не растеряться вконец под их молчаливым напором.

Ни слова в ответ. Смотрели молча, не отрываясь. Он подумал, нет ли среди них Джо Льюиса… Фрэнсис говорила, что старый шахтер обычно сидит в курительной.

— Мне нужен мистер Джо Льюис, — Саймон инстинктивно напрягся, ожидая реакции.

Их глаза сузились. Карты были забыты, фишки домино брошены на стол. Старики обменялись взглядами. Потом снова наступила тишина, враждебные взгляды уперлись в дерзкого незнакомца.

— Хозяин, вы, верно, можете помочь? — Саймон Рэнкин держался решительно, с подчеркнутой невозмутимостью. — Мне сказали, мистер Льюис бывает у вас почти каждый вечер.

— Вам так сказали? — выговор трактирщика определенно не был валлийским. Значит, в этот замкнутый мирок каким-то образом сумел пробраться чужак. Конечно, у трактирщика была фора: он торговал пивом и табаком. — Вы его найдете в курительной, — и он снова отвернулся.

— Спасибо. — Священник ощущал их взгляды, идя со стаканом в руке через всю комнату. Дверь захлопнулась за спиной.

В тесной курительной сидел всего один человек — тщедушный старикашка в длинном синем макинтоше, невзирая на жару. Как и другие, он был бледен, словно покойник, но еще сильнее сморщен, в складки кожи за долгие годы въелась несмываемая грязь. Драная кепка надвинута так низко, что, казалось, лишь оттопыренные уши не дают ей сползти на глаза. Он окинул Саймона пронзительным взглядом водянисто-голубых глаз и задиристо выпятил подбородок.

— Мистер Джо Льюис?

Тот поднял кружку, отпил большой глоток и поставил на стол. На безгубый рот налипла пена.

— Угу.

— Можно к вам присоединиться? — Не дожидаясь ответа, Саймон присел за столик. Похоже, будет нелегко. Его собеседник был очень стар и явно не привык к разговорам, раз сторонился даже пожилых односельчан. Его нужно как-то привлечь на свою сторону, иначе он не захочет помогать. Если захочет вообще…

— Стало быть, разрушили шиферное дело… — такое начало было ничем не хуже любого другого.

— Угу, — долгая пауза, потом старик быстро заморгал.

— Вот бы поглядеть, как было в старину.

Саймон ожидал нового "угу", но вместо этого неожиданно услышал: "Вам бы не понравилось работать внизу".

— Возможно, — первый шаг был сделан. — Но туризм отнял у людей кусок хлеба.

— Ага, — лицо Льюиса подобралось, глаза остекленели. Он возвращался в прошлое, ожили все воспоминания, и приятные, и горькие. — Загубили наши шахты. Они затоплены на две трети. Прошлых дел уж не вернуть.

— Вы сами там работали, мистер Льюис?

— Ага. — Этого-то вопроса старик и ждал. — Работал бы и нынче, кабы не придумки молодого Мэтисона.

— Ясное дело. Скажите, мистер Льюис, эти шахты на самом деле… мертвы?

— Они никогда не заработают.

— Наверное, вы правы. Но я не то имел в виду. Вот сегодня утром я совершил глубокий спуск, и это было очень… тревожно. Погас свет, слышались странные звуки — как бы человеческие голоса.