Погребенные

— Не знаю, — Беллмэн снова взглянул в окно. — Я здесь живу всего год. Жена ненавидит это место, что правда, то правда. Если б мы нашли покупателя на дом, завтра же уехали бы. Но недвижимость идет туго, спроса нет. Да и кто захочет жить в Кумгилье? Мы-то думали, что нашли спокойное место, когда переехали сюда из центральных графств, но оказалось, что ничего хуже нельзя было придумать. Мне бы раньше догадаться, что тут что-то не так, когда я увидел в объявлении цену дома — его продавали дешевле грязи, но по оценке инспектора все было высший класс. И пока мы не переехали, я ни о чем не догадывался. Деревенские обращаются с нами, как с прокаженными. Джун до того дошла, что совсем не хочет выходить, вот я и отослал ее на недельку к матери. Она рехнется вконец, если останется тут. Но один Бог знает, когда мы сможем отсюда выбраться.

— Завтра утром хоронят старого Джо Льюиса, — сказал Саймон, — я думаю пойти на похороны. Интересно, кто там еще будет. Кстати, я хотел бы познакомиться с викарием.

— Со стариной Брэйтуэйтом, — Малькольм Беллмэн коротко хохотнул. — Он довольно безобидный, в возрасте — ему далеко за семьдесят, да и какой молодой парень согласится губить здесь свои лучшие годы? Бог ты мой, на воскресные службы собирается по полдюжины человек, для такого количества, пожалуй, и не стоит трудиться на органе играть. Народ в Кумгилье не склонен посещать церковь… может даже показаться, что они боятся ходить туда. Брэйтуэйт и по домам больше не ходит. Наверное, слишком часто у него перед носом захлопывали дверь.

— Значит, здесь, в Кумгилье, избегают Бога, — задумчиво пробормотал Саймон Рэнкин, а про себя подумал: "Все совпадает". Он встал и помог подняться Андреа.

— Ну что ж, спасибо за помощь, Малькольм. Завтра в шесть буду у вас.

— Ага, — Малькольм Беллмэн проводил их до двери, — и оденьтесь потеплей. В пещерах чертовский холод.

Темная туча опустилась еще ниже, окутав деревню туманом, какой бывает зимой; серые холодные испарения казались воинством призраков, окруживших людей, чтобы отнять у них жизнь. Дрожа от холода, Андреа глубже надвинула капюшон.

— Саймон, — она взяла его за руку, — я хочу завтра спуститься в шахты вместе с тобой.

Он резко прервал ее: "Я уже говорил тебе, это не место для женщины, тем более, мы пойдем по трудному маршруту".

— Я не хочу быть одна, не хочу расставаться с тобой. Неужели ты не видишь, как опасно оставлять меня одну? Вспомни прошлую ночь. Несмотря на все предосторожности, они проникли в меня. И это может повториться. Пусть тебе пока не удалось победить, но ты достаточно силен, чтобы отбиваться от них. А если… если что-нибудь случится… пусть это случится с нами обоими.

— Конечно, ты права, — он обнял и прижал ее к себе, — как всегда. Честно говоря, я думаю, опасность одинаково угрожает тебе и внизу, и наверху, тем более теперь, когда мы подозреваем, что в деревне живут прямые носители зла. Хорошо, пойдем вместе. И должен сказать, я очень признателен за то, что ты хочешь быть со мной.

— Куда мы идем? — Она вдруг заметила, что они не поднимаются на холм к своему коттеджу, но, дойдя до пустынной мощеной площади в центре Кумгильи, поворачивают налево.

— Хочу побеседовать с преподобным Брэйтуэйтом. Возможно, он тот самый человек, который поможет нам выяснить, что здесь происходит на самом деле.

— Чрезвычайно рад вас видеть, — преподобный Брэйтуэйт провел Андреа и Саймона в просторную гостиную. Он был высок и костляв, годы оставили на нем свой отпечаток: редеющие седые волосы, легкая сутулость; дрожание рук наводило на мысль о начинающейся болезни Паркинсона. Голосом он слегка играл, возможно, приобретя эту покровительственную манеру в прежние годы, когда проповедовал с амвона, и она осталась на всю жизнь. Изможденное лицо с глубокими морщинами наводило на мысль о понесенной им утрате — возможно, он пережил смерть любимой жены, оставившей его в одиночестве завершать труды земные.

Он непременно захотел напоить их чаем и сервировал угощение на маленькой тележке из красного дерева. Старик явно был рад неожиданным гостям.

— Иезуит? — Укор тут же уступил место снисходительности. — Что ж, все мы слуги Господа, не так ли? — Он положил сахар в чай, подал им чашки и присел сам.

— Стало быть, вы тот самый молодой человек, который обнаружил несчастного мистера Льюиса, — Брэйтуэйт покачал головой и довольно шумно отхлебнул из чашки. — Бедняга, лучше бы ему уйти пораньше. Немногие люди осознают трагедию старческого слабоумия. Человек теряет достоинство, самоуважение. В октябре ему исполнилось бы девяносто четыре. Какие страшные дни переживаем мы сейчас в Кумгилье! Эти люди потерялись в шахтах, а теперь и сам мистер Мэтисон пропал. Я только что оттуда, в душе молился Господу об их здравии; боюсь, это все, чем я могу им помочь.

— Жители Кумгильи отвернулись от Господа, не так ли, ваше преподобие? — Саймон старался придать голосу небрежность, однако глаза смотрели на старого священника в упор.

— Отвернулись от Господа! — согбенная спина напряглась, чай пролился в блюдце. — Голубчик, с чего это вы взяли?